Для начала расскажите, пожалуйста, немного о себе: как начиналась ваша научная карьера?

Я выросла в Техасе, а затем переехала в Нью-Йорк, где училась в колледже. Затем я поступила в аспирантуру Городского университета Нью-Йорка, где начала работу над диссертацией по теории повествования, фокусируя свое внимание на произведениях Владимира Набокова.

Почему вы выбрали именно его?

Это довольно сложный вопрос. Первым, что я прочла у Набокова, был роман «Под знаком незаконнорожденных» (Bend Sinister), не самая известная его книга. Мне кажется, меня привлекло в этом авторе то, что это, можно сказать, писатель для писателей. Он очень хорошо понимал сам процесс творчества. Его проза полна аллюзий, она не строго буквальна. Это немного напоминает паззл. Поскольку я сама пишу, это заинтересовало меня в его книгах.

Однако затем вы все больше смещались в область биологии, теории эволюции. Как это произошло?

О, это очень долгая история, которой я, опять же, обязана Набокову. Как известно, он был не только очень одаренным писателем с хорошим чувством юмора, но и лепидоптерологом, интересовался теорией эволюции и особенно эволюцией бабочек. Он интуитивно понимал, как работает процесс видообразования. Это и связало мою судьбу с точными науками, хотя, когда я только начала заниматься литературоведением, то даже помыслить не могла, что могу пойти по этому пути.

На некоторое время я переехала в Институт Санта-Фе (SFI), где работала над теорией сложных систем, самоорганизации и теорией хаоса, теорией эволюции. В результате диссертацию я защищала уже по мимикрии насекомых. Сейчас я работаю в самом широком междисциплинарном поле, которое называется биосемиотика, что позволяет сочетать мои интересы в филологии и точных науках. Именно поэтому я была так обрадована возможности стать частью Центра цифровых гуманитарных исследований Университета ИТМО, где междисциплинарные исследования в порядке вещей.

«Меня порадовало, что в университете так много женщин работает в областях, связанных с точными науками»

Расскажите подробнее, как вы оказались в Университете ИТМО.

К этому привела целая цепочка совпадений. Многие заслуженные ученые, которые много сделали для тех областей науки, которыми я интересуюсь, были русскими. Каждый раз, когда я погружаюсь в какой-то вопрос, в какую-то теорию, я все время наталкиваюсь на фамилии исследователей из вашей страны. Таким образом, я пришла к тому, что познакомилась со многими учеными из России

Чуть больше полутора лет назад я подала заявку на участие в программе Фулбрайта, и мне предложили поехать в Россию. Я начала собирать информацию, прочитала о Центре цифровых гуманитарных исследований Университета ИТМО и решила, что отлично впишусь.

Однако приехали вы сравнительно недавно ― в феврале этого года. Какие у вас были первые впечатления от Университета ИТМО?

Признаюсь, я не знала, чего ожидать, поэтому была готова ко всему. Первое, что меня удивило ― это то, что примерно половина моих студентов приехала в Россию из других стран. Для меня такое разнообразие среди учащихся было сюрпризом.

Кроме того, было приятно увидеть, что в университете много женщин, работающих в областях, связанных с точными науками. Для меня это новый опыт, приятный сюрприз. В американских, да и в европейских университетах, в которых я работала, ученый, занимающийся точными науками, ― это прежде всего мужская профессия.

А что вы можете сказать об уровне студентов?

Меня очень впечатлила готовность студентов браться за любые вызовы, исследовать разнообразные и необычные темы, с которыми они сталкиваются на моем курсе. Они приносят на занятия свой опыт, свои интересы. Они готовы общаться не только со мной, но и друг с другом ― все это очень позитивно.

Вы рассказываете студентам о квантитативных и квалитативных методах. Расскажите подробнее, чему посвящены ваши занятия?

Квантитативные методы, как правило, связаны с осуществлением измерений и подсчетов. То есть, изучая какой-то феномен, какое-то групповое поведение, вы смотрите на статистику и на ее основе делаете выводы. Квалитативные методы тяготеют к использованию разных техник, таких как интервьюирование и интерпретация ответов. Из ответов мы пытаемся получить смысл каких-то паттернов поведения, на их основе делать обобщения, не прибегая к подсчетам и измерениям. Как нетрудно догадаться, точные науки тяготеют к квантитативным методам, гуманитарные ― к квалитативным.

Некоторые люди полагают, что гуманитарные науки менее объективны, нежели точные, поскольку больше зависят от интерпретации. Но я бы не хотела отдавать предпочтение одному методу перед другим, говорить о превосходстве одних наук над другими. Фокус моего внимания в аудитории всегда детализируется, я постоянно обращаюсь к аудитории с вопросами: «Что такое интерпретация?», «Есть ли квалитативные аспекты в квантитативных методах?», «Какова разница между этими методами?»

Вообще, если говорить шире, я выступаю за то, чтобы люди вне зависимости от рода своих занятий интересовались бы тем, что происходит в науке. Я думаю, дистанции, которая, как нам кажется, есть между квалитативными и кватитативными подходами, на самом деле нет. Сложная системная наука стремится описать относительно объективные математические описания качеств, связанных, например, с групповым поведением и эволюционными процессами. Очень важно использовать как квалитативные, так и квантитативные методы для лучшего понимания процессов, которые происходят в нашей личной жизни в политике, искусстве, обществе. В конечном счете, я учу своих студентов навыкам критического мышления.

Помимо преподавания вы также работаете над проектом, который связан с наследием Набокова.

У Набокова была теория о мимикрии у насекомых, собственно, у бабочек. Например, он полагал, что вопреки распространенному мнению бабочки видов Danaus plexippus и Limenitis archippus являются не «мимиками», а скорее двойниками. Он полагал, что не нужно прибегать к идее естественного отбора, чтобы объяснить, почему некоторые бабочки похожи на других. Он не отрицал, что естественный отбор постепенно сформировал многие организмы, но он полагал, что сходство между некоторыми бабочками, вполне вероятно, объясняется физическими процессами, которые ограничивают набор схем окраски крыльев бабочек.

Более того, он полагал, что новые схемы могут появиться внезапно, возможно, в течение одного или двух поколений, а не постепенно, в соответствии с теорией естественного отбора. Будучи творцом, он понимал, как процесс созидания зачастую зависит случайного сходства, который со стороны может напоминать чудо.

Процессы, которые приводят к формированию схем окрасов бабочек, хорошо описаны. Несколько ученых вели исследования тех химических процессов, которые их предопределяют.

Мы вместе с магистранткой Университета ИТМО Анной Поповой пытаемся проверить гипотезу Набокова о Danaus plexippus и Limenitis archippus, создав цифровое моделирование химического процесса реакции-диффузии, которое создает пространственные структуры на крыльях. Мы хотим показать, как легко одна схема может перейти в другую путем изменения только одной переменной.

Таким образом, может подтвердиться пророческая мысль Набокова, что долгий процесс естественного отбора вовсе не обязателен для того, чтобы тот или иной вид бабочек был похож на другой.

«В каком-то смысле мысль о Петербурге всегда была у меня в голове»

Насколько мне известно, вы в Петербурге не в первый раз, а когда вы оказались в нашем городе впервые?

Это было в 2002 году, я приезжала в Музей Набокова на конференцию, только-только опубликовав свою первую работу о мимикрии насекомых. Тогда мне очень понравился Петербург, и после этого мне захотелось приехать сюда снова. Именно поэтому мне так легко было согласиться на предложение о работе в Университете ИТМО. В каком-то смысле это эта идея [вернуться в Петербург] всегда была во мне.

После того, как коронавирус начал распространяться в России, вы решили не уезжать из Петербурга. Почему?

Я не видела причин, чтобы уезжать. Я чувствую, что мое здоровье здесь вне опасности. У меня хороший дом, в котором я могу укрыться. Когда программа Фулбрайта, которую поддерживает Государственный департамент США, была приостановлена ​​из-за пандемии, мой статус ученого программы прекратился, мне предложили вернуться на родину. К счастью, Университет ИТМО позволил мне остаться, чтобы завершить мои проекты. Таким образом, я пробуду в Петербурге до мая, как и планировалось изначально.

Я приехала только в феврале, мне очень нравится моя группа, я переживаю за моих студентов. Кроме того, мне не хотелось, чтобы пропала вся та энергия, которую студенты уже вложили в занятия, Конечно, я была бы рада, если бы у меня была возможность общаться с моими студентами. Жаль, конечно, что у нас нет личного контакта, но я надеюсь, что ситуация изменится и мы сможем вернуться в аудитории до окончания курса.

А чем вы занимаетесь во время самоизоляции в свободное время?

У меня есть несколько проектов по творчеству Набокова, которыми я занимаюсь с бывшим директором музея Набокова Татьяной Пономаревой. Незадолго до того, как коронавирус вмешался в наши планы, она пригласила меня для публичного выступления в Университете им. Герцена. Сейчас мы готовим какой-то эквивалент этого выступления в онлайн-формате.

Кроме того, я пишу короткие рассказы. Вообще я, пожалуй, более известна по моей научной работе, но я воспринимаю себя прежде всего как писателя. Я работаю над рассказами, в которых демонстрирую биосемиотические теории относительно инноваций и творчества. Собственно, на это и уходит мое свободное время. А еще я, конечно, хожу в магазин и выбрасываю мусор (смеется).

Что вас прежде всего удивило во время этой поездки в Петербург?

Самым большим сюрпризом было тепло, которым встретил меня город ― это были хорошие новости. Плохие заключались в том, что я привезла в основном теплые вещи, думая, что здесь будет холоднее, чем в Нью-Йорке. А на самом деле оказалось теплее.

Что еще поразило, так это уровень владения английским языком ― куда бы я ни пошла, везде будут несколько человек, которые владеют английским. Правда, это осложняет мою задачу по изучению русского языка. Когда я иду в магазин, стараюсь говорить по-русски, все, услышав акцент, автоматически переключаются на английский.

Вы планируете уехать в конце мая, а не хотели бы остаться здесь, в Петербурге, на более долгий срок?

У меня есть ферма в северной части штата Нью-Йорк, поэтому мне надо вернуться, чтобы посадить к июню свой огород. Мне хотелось бы попробовать семена моркови и свеклы, которые я купила здесь. Но я хотела бы вернуться, чтобы закончить дела, прервавшиеся из-за пандемии. Я хотела бы сотрудничать с набоковским обществом, и уже планирую приехать сюда снова в ноябре.