Евгений, расскажите о гранте, который вы получили?
Гранты Европейского исследовательского совета (ERC) считаются одними из самых престижных в Европе. В распределении ERC руководствуется исключительно критериями превосходства: нужно соответствовать определенным требованиям, проект должен быть инновационным и новаторскими. Это, наверное, самые сложные гранты, которые можно получить. Официальная статистика свидетельствует об одобрении 14% заявок, что само по себе очень мало. Более того, выборка производится уже из предварительно отобранных проектов.
У ERC есть три уровня грантов: ERC Starting Grants, ERC Consolidator Grants, ERC Advanced Grants.
ERC Advanced — 2,5 миллиона евро на пять лет — получают самые лучшие. Нобелевский лауреат по химии 2016 года Бен Феринга получал ERC Advanced дважды.
На ERC Starting Grant — 1,5 миллиона евро на пять лет — можно податься в течение 5 лет после получения кандидатской степени. Он помогает начать свою независимую исследовательскую работу. Основное условие: исследователь должен доказать, что может работать самостоятельно
Я получил ERC Consolidator Grant — 2 миллиона евро на 5 лет. Его дают тем, у кого есть 5−6 важных собственных работ, кто уже достаточно известен в научном мире. Для меня это повод для гордости: я впервые получил право податься на грант в 2015 году и выиграл его с первой попытки.
Гранты позволяют создать лабораторию «с нуля», стать независимым, в том числе от любой бюрократии в институте. Я абсолютно свободен в выборе тематики исследования и людей, которых нанимаю.
Какие исследования вы планируете реализовать? На какие результаты рассчитываете?
Тема исследования — «Смерть и жизнь катализаторов». Мне советовали переставить местами слова «жизнь» и «смерть», чтобы избежать негативного восприятия названия. Но это неправильно с точки зрения смысла исследования. В современной науке мы изучаем положительный пример — то, что работает. Однако обычно, когда мы пытаемся использовать знания, которые мы получили на работающей технологии, для создания улучшенной, 95% экспериментов не работают!
Классическая эмпирическая химия материалов строится по принципу поиска работающих исключений и построения теорий вокруг. Это проблема химии материалов, это проблема функциональных материалов, это проблема каталитической химии. Изучение исключений не повышает шансы на успех.
Я хочу посмотреть, почему не работает то, что вроде бы должно работать. Добиться, чтобы оно работало долго, а не умерло в первые два дня жизни. Этого мы никогда не изучали.
Непонимание деградации, деструкции, деактивации задерживает химическое знание. В моем проекте я хочу изучать процесс деактивации катализаторов, процесс смерти. И этот подход — основа работы в Университете ИТМО у моей группы. Мы смотрим на процесс разрушения материалов, которые мы собираем, и хотим использовать разрушение как контролируемую функциональность.
Какие будут проводиться исследования в Университете ИТМО и Университете Эйндховена? Будет ли между ними связь?
В Эйндховене я буду заниматься катализом. Я хочу создавать школу по этому направлению. Основные исследования в рамках гранта — это теоретическая химия, механистические исследования. И эти исследования пересекаются с теми, что мы реализуем в Университете ИТМО, они направлены на понимание схожих механизмов и явлений в различных системах.
В Университете ИТМО мы фокусируемся на материалах для фотоники и для доставки лекарств, а в Эйндховене мы смотрим на катализ для конверсии биомассы, водородной энергетики. Фундаментальные основы и принципы, по которым мы планируем оптимизировать эффективность этих систем, очень схожи. Это позволяет мне организовать общий фундамент для этих совершенно разных направлений.
Здесь очень важна моя уникальная позиция между моими группами в Эйндховене и в Университете ИТМО. У меня есть возможность объединить то, что никто никогда не объединял — посмотреть на каталитическую химию с точки зрения математики и программирования.
Каких специалистов вы ищите для реализации своих идей? Химиков? Физиков? Математиков?
Химическое образование — это эмпирическая наука. Дается набор знаний, которые потом объясняются с позиции квантовой механики, и создается общая модель. Мы знаем, как должны работать определенные реакции. И если мы видим какую-то новую информацию, мы ее можем проигнорировать, потому что это не так, как нас учили.
Я специалист в химии, и есть большой шанс, что в огромном количестве данных, которыми сейчас оперирует каталитическая химия, я не увижу каких-то закономерностей, которые бы противоречили моим устоям, фундаментальным знаниям.
Сейчас мне нужен человек с математическим подходом и умением анализировать, чтобы найти алгоритмы для анализа данных, уже имеющихся в области каталитической химии. Есть возможность совершить открытия, которые позволят сделать скачок вперед в химической науке.
Этот человек будет работать над общечеловеческими проблемами. В Университете ИТМО это лечение заболеваний, таких как диабет, инфаркт. В Эйндховене моя группа занимается разработкой новых технологий экологически безопасных методов химического синтеза и альтернативной энергетики.
Кроме того, у меня есть интересные (и финансово выгодные) предложения для молодых программистов — поработать над созданием веб- и мобильных приложений для химиков и для лабораторий. Мне всегда можно написать на почту pidko@scamt.ru.
Вы уже более полугода работаете в Университете ИТМО. Какие есть достижения?
Мы с Владимиром Виноградовым начинаем новую магистерскую программу на английском языке «Нано-инжиниринг для устойчивого развития и зеленой химии». В ее рамках мы будем рассматривать альтернативные подходы к химическим технологиям будущего. Это именно то химическое направление на стыке дисциплин — фотоники, физики, оптики, программирования и химии, которое самый неклассический университет должен развивать, это химическая наука XXI века.
Выпускники программы будут востребованы в любой индустрии и, я верю, смогут решить общечеловеческие проблемы, посмотреть нестандартно на человеческую жизнь, на жизнь общества, привнести изменения, которые изменят ее к лучшему. Программу запускаем в мае, в течение года будем нанимать людей.
Еще одно достижение — восемь статей, опубликованных в высокоцитируемых журналах, причем одну из них, написанную совместно с опубликовали уже 8 статей, причем одну статью, написанную совместно с Международным научно-исследовательским центром нанофотоники и метаматериалов, приняли в один из самых престижных журналов материаловедения — Advanced Materials.
Еще одно важное событие: 6 января магистр из SCAMT приезжает в Эйндховен на стажировку!
В чем вы видите сходство и различие между Университетом Эйндховена и Университетом ИТМО?
Университет ИТМО динамичнее. В этом есть плюсы и минусы. Например, голландская система более инертна, а значит, мы действительно можем планировать свою деятельность и развитие на 5 лет и более. В Университете ИТМО также есть долгосрочное планирование, но его специфичность гораздо ниже. И это дает гораздо больше возможностей для динамичного развития и реакции на изменения. Потому что начальная идея может не иметь ничего общего с тем, что ты получишь через год, а в течение пяти лет мои идеи могут измениться кардинально.
Поэтому я вижу большой плюс в совмещении работы в Университете ИТМО и Университете Эйндховена. Брать лучшее от обоих вузов.
Какова ваша главная цель как преподавателя?
Мне нравится наблюдать за развитием и профессиональным ростом своих учеников. Это сравнимо с моими ощущениям как отца. Мне нравится, когда у людей, которым я преподаю, появляются неожиданные мысли. Самое большое удовольствие, когда ученики превосходят меня в чем-то. Когда они получают награды, я ощущаю свой вклад в эти достижения, и в этом для меня есть определенный драйв.
Немного отойдем в сторону от химии. Вы говорили, что любите современное искусство и с удовольствием ходите в Эрарту. Сегодня искусство критикуют за то, что оно перестало быть для человека и о человеке и превратилось в непонятные абстракции. Скажите, видите ли вы, как современные художники переосмысляют в своем творчестве новые явления, технологии, научный прогресс?
Я сам учусь рисовать и рисую чаще всего достаточно абстрактные вещи. Когда я начал ходить на занятия живописью, для меня стало открытием, что все можно исправить. Раньше я думал, что можно кистью неправильно повести и все — картину можно выбрасывать. Однако в искусстве ошибок не бывает.
По моему мнению, абстрактная живопись — не следствие недостатка техники. Непонимание и неприятие абстракции часто происходит от недостатка интеллекта. У ученых всегда есть умение абстрагироваться, критически анализировать. В абстрактном искусстве всегда можно увидеть чувства человека, который его создавал. И мне анализ этих ощущений, стоящих за слоями краски, доставляет огромное удовольствие. Я очень люблю современное искусство.
