О том, что такое Science Slam, наверное, говорить не нужно. Я бы хотел узнать, насколько, по вашей оценке, Science Slam успешен как просветительский проект. Не ходят ли на ваши мероприятия одни и те же люди, которые уже «в теме»?
Из тех научно-популярных проектов, которые есть сейчас в России, Science Slam, пожалуй, самый «мейнстримовый». Мы выбились из общей массы за счет нестандартной подачи материала — она привлекает людей, которые не интересуются наукой. Мы больше взаимодействуем с неподготовленной аудиторией, к тому же подходим к делу чуть более прагматично, чем коллеги.
Такие проекты, как наш, чаще всего завязаны на одном источнике финансирования — гранте, вузе, какой-нибудь государственной институции, и, если поддержка прекращается, проект закрывается. Есть и второй вариант: проект держится на энтузиазме организаторов, и, когда он угасает, люди перестают им заниматься. Мы всегда пытались найти баланс, искали финансирование и старались делать так, чтобы Science Slam приносил прибыль. Она никогда не была настолько большой, чтобы мы на этом зарабатывали, но мы и не ставили цели максимизировать доход — миссия важнее. Все вместе это создает такой феномен, как социальное предпринимательство: мы решаем важную общественную задачу, развивая проект по принципам бизнеса, чтобы он был устойчивым.
Если говорить об обновлении аудитории, есть люди, которые приходят один раз, ставят «галочку» — я узнал что-то новое, можно двигаться дальше. Процентов пятьдесят-семьдесят — это те, кто понимают, что пропустили уже несколько слэмов, и вот, наконец, они приходят на мероприятие, о котором много слышали и читали. Оставшиеся двадцать-тридцать процентов — постоянная аудитория.
Что в формате Science Slam привлекает людей больше всего?
Когда мы запускали проект в Петербурге три года назад, не думали, что публика так его примет. Тогда идея могла показаться странной: шесть молодых ученых в баре по десять минут рассказывают о своих исследованиях. Но оказалось, что такая концепция вытягивает за собой не до конца срежиссированные моменты. За счет того, что меняются выступающие, а публика сама выбирает победителя, появляется динамика, драматургия. Контент оформлен таким образом, что за ним интересно наблюдать, и можно сказать, что это во многом повлияло на успех проекта.
Я правильно понимаю, что российский Science Slam более академичен, чем на Западе?
Нам хотелось сделать мероприятие более интересным именно за счет содержания. У других организаторов Science Slam может выглядеть по-другому: где-то он проходит с танцами и прибаутками, где-то ведущий — заводила и больше общается со зрителями. В Германии, например, не принято задавать вопросы, а мы специально выделяем на это время. Разница не то чтобы драматичная. Отличия накапливаются, но суть остается той же.
Есть еще очень много разных неформальных научно-популярных форматов. Например, я слышал от коллеги о форуме Beer for Science, который все-таки больше про пиво, чем про науку. Какие из них можно привезти в Санкт-Петербург, и стоит ли?
Навскидку могу вспомнить еще Raising the Bar, когда одновременно в нескольких барах города начинают читать научно-популярные лекции — все это, естественно, в неформальной атмосфере. Суть у этих проектов похожая: берется нетривиальная оболочка, в которую «упаковывается» старое содержание и распространяется дальше. В России упор скорее на образовательный формат — здесь есть «Курилка Гутенберга», Летняя школа «Русского репортера», Научные бои в Москве, PechaKucha, Creative Mornings, и все они друг с другом стыкуются. В Петербурге еще есть «Щепотка соли». Начинался этот проект как некоммерческая низовая инициатива, организаторы делали дискуссионный клуб для себя, и им это нравилось. Мы начали говорить им, что проект нужно делать устойчивым, и организаторы «Щепотки» со временем поняли, что им недостаточно того, что есть, и начали организовывать больше мероприятий, в том числе за деньги.
Если сравнивать Петербург с Москвой, у нас, вообще, очень мало акторов на научно-популярном рынке. Ну вот есть, например, Университет ИТМО, который постоянно организует разные штуки, другие вузы. Преимущество Петербурга в том, что здесь эту нишу никто не занял, запускай — не хочу.
А зачем вы проводите все свои мероприятия?
Глобальный вопрос «Зачем популяризовать науку?» не ясен до конца, адекватно ответить на него, наверное, не сможет никто. Для себя мы сформулировали миссию так: мы занимаемся не популяризацией науки, а продвижением экспертности и здравого смысла. Наша задача состоит в том, чтобы люди начали прислушиваться к профессионалам, принимали решения на основе экспертного мнения, а не того, что видят по ТВ и в других масс-медиа. Чтобы к ним также прислушивались представители власти, бизнеса, университетов. Косвенный эффект от наших проектов в том, что мы влияем на имидж молодого ученого, продвигаем науку как карьерное направление. Это, может быть, соответствует целям организаций, которые нам помогают, но для нас важнее всего просвещать в прямом смысле этого слова — мы стараемся сеять здравые идеи, развивать критическое мышление и снижать энтропию, потому что это здорово, когда вокруг больше умных людей.
Вы думали, как продвигать этот здравый смысл среди тех, кто не ходит на ваши лекции?
На эту тему была дискуссия на «Дне научных коммуникаций» в Сколково. Одна из мыслей, которую там высказали, была о том, что все мы работаем на одну и ту же аудиторию. Популяризуем науку там, где она уже популярна. Но, если выходить за рамки этого информационного пузыря, мы столкнемся с людьми, которым это не нужно, — там в пример приводились сорокалетние домохозяйки. В целом продвижение для таких незаинтересованных групп будет обладать очень низким КПД.
Сейчас чаще всего говорят о том, что нужно больше работать с детьми, чем со взрослыми. Потому что дети будут выбирать себе какую-то карьерную траекторию, думать над тем, чем заниматься дальше. Нужно воспитать в них более здравое отношение к окружающему миру. Эту нишу будут пытаться занять все, поскольку в ней есть финансирование. В рамках Национальной технологической инициативы за ближайшие двадцать-тридцать лет в стране собираются развить перспективные рынки — AeroNet, MariNet, HealthNet и так далее. Для всех новых индустрий нужно подготовить кадры. Это описывается стратегически, по разным направлениям есть рабочие группы, которые составляют дорожные карты, и все осознают, что нужно как-то взаимодействовать со школами и вузами, но что конкретно делать — непонятно. Мы, например, давно хотим начать работать с детьми и запустить Science Slam Kids. Надеюсь, скоро это сделаем.
В чем суть проекта Science Slam ITMO University?
С тех пор, как мы начали проводить Science Slam, мы думали, как развивать формат дальше. Постепенно мы поняли, что вузы — это место, где собираются спикеры нашего проекта, молодые ученые, и люди, которые готовы потреблять наш контент. Идея запускать Science Slam как университетское движение возникла естественным образом, потому что в вузах есть и наука, и аудитория. Science Slam ITMO University будет одним из первых таких проектов.
Я сейчас не хочу говорить о каких-то жестких условиях, важно понять, что формат каждый раз будет меняться и адаптироваться под нужды вуза. Но в целом он останется прежним — это будет мероприятие для студентов, на котором пять-шесть молодых ученых «сражаются» на одной сцене, а победителя выбирает публика. Нам важно, чтобы это находило максимально адекватную форму для каждого университета. Первый вузовский Science Slam мы организовали в МФТИ в прошлом году. И это был успех: в концертном зале Физтеха мы собрали самое массовое мероприятие для студентов, которое когда-либо делали. Другой вопрос, что привлечь туда москвичей будет сложнее: в Долгопрудный из Москвы нужно добираться на электричке. Поэтому сейчас мы с ними думаем в том числе о том, чтобы провести Science Slam Phystech Mode на одной из городских площадок. А с Университетом ИТМО мы можем сразу попробовать организовать открытую для публики битву, на которую смогут прийти студенты из других вузов и просто горожане. Важной составляющей проекта также является образовательный блок, где потенциальные участники Science Slam будут учиться рассказывать о своих научных исследованиях доступно и интересно. Принять участие просто: нужно заполнить анкету участника и прийти на очное прослушивание 1 марта.
В дальнейшем мы хотим запустить такой локальный Science Slam в нескольких вузах и собрать что-то вроде лиги, чтобы был потенциал для межвузовского общения. Переговоры с другими университетами мы уже ведем, в инициативе заинтересовались многие участники Проекта 5−100. Можно провести аналогию с КВН: мы, наверное, подсознательно понимали, что модель жизнеспособна, потому что есть прецедент, когда студенческое движение выросло в большой международный проект. Правда, между Science Slam и КВН есть глобальная разница: одно дело — шутить и веселить народ, другое — интересно рассказывать про науку. Первое мероприятие мы планируем провести в марте-апреле.
У вузов достаточно контента, чтобы проводить мероприятия регулярно?
Его бесконечное количество, однако в России не принято делиться контентом. Многие ученые тихо сидят в своих лабораториях, потому что от их публичности ничего не зависит. Наши проекты — Science Slam, «Открытый университет» — направлены на то, чтобы находить компетентных людей и соединять их с теми, кому они интересны. Есть запрос, есть тренд, в котором мы находимся, так что озвученный вопрос, наверное, беспокоит в последнюю очередь.
А если говорить о других городах, что происходит во всей России?
Всего в сети Science Slam сейчас 25 городов, из них в десяти-двенадцати все развивается стабильно хорошо, и они тянут за собой остальных. Где-то мероприятия собирают всего сотню человек, потому что нет большой аудитории или, допустим, подходящего помещения. Где-то на слэм приходит 200−300 человек — это не тысяча и не две, но тоже здорово. Сейчас наша задача как движения — выработать критерии качества, чтобы во всех городах средний уровень был классным. В городе, где много вузов и больше миллиона жителей, запустить Science Slam проще. Но практика показывает, что потенциал для этого есть везде.
Редакция новостного портала Университета ИТМО
