Мир технологий и мир культуры
Мы привыкли разделять людей на «технарей» и гуманитариев. Статистика за 2016 год говорит о том, что среди поступающих студентов РФ гуманитариев было больше 600 тысяч человек, а «технарей» порядка 500 тысяч. Таким образом, общество практически поровну делится на тех, кто занимается технологиями (придумывает их, разрабатывает, внедряет в жизнь) и тех, кто занимается образами, дискурсами, словами, которые выстраиваются вокруг технологий или же в отрыве от них. Мир технологий и мир культуры – это две части профессиональной культуры, представленные так или иначе во всем мире.
Различия «технарей» и гуманитариев многим известны и понятны. Так, если работа инженера или программиста более-менее универсальна для всего мира и представитель такой профессии может сменить место жительства с относительной легкостью, для гуманитария необходимо будет познакомиться с культурным контекстом страны, в которую он переехал, чтобы заниматься своим делом. Также программист сможет с легкостью найти работу в крупной компании, в то время как гуманитарию традиционно это сделать гораздо тяжелее.
На вопрос, откуда взялось такое деление, ответ дает английский писатель и ученый Чарльз Сноу. В 1959 году ученый публикует лекцию, прочитанную им ранее в Кембридже, которая называется «Две культуры». На одном полюсе ученый представляет художественную интеллигенцию (гуманитарии), а на другом – ученых и инженеров. Для него две культуры отличаются между собой ритуалами, отношением друг к другу и миру в целом. Так, ученый говорит, что для интеллигенции характерны упаднические настроения, критика мира, трагичность, моральная западня, вызванная глубокой саморефлексией. Также Сноу отмечает, что гуманитарии читают традиционную литературу, но не знают естественные науки (физику). При этом ученые и инженеры мало читают художественную литературу и получить хорошую работу для них легче, чем для гуманитариев. Эта тенденция сохраняется во многих местах и сегодня. Также в «технарях» Чарльз Сноу видит в основном консервативных людей, которые создают технологии для мира здесь и сейчас, они редко хотят что-то изменить. Говоря современным языком, большинство технарей придерживаются умеренных политических взглядов, в то время как гуманитарии обычно тяготеют к левым взглядам.
По мнению Сноу, такое разделение – следствие образования. Пока «технарей» обучают математике и инженерным наукам, гуманитарии читают литературу и историю социологической мысли. Причем в некоторых странах высшее образование узко специализированное и не подразумевает, что и те, и другие познакомятся с обязательной базой – например, Диккенса в Великобритании читают далеко не все.
Другой ответ дает английский историк Реймонд Уильямс: различия исходят из ответа на вызовы промышленной революции. По мнению историка, гуманитарии – порождение «технарей». Когда в конце 18 века возникла промышленная революция, она изменила уклад жизни людей полностью. Так, у крестьян отнимали земли и заставляли работать по 14 часов в день на фабриках, где им мало платили и где работали их дети (уже в семилетнем возрасте ребенок стоял за станком, у него могло даже не быть перерыва на обед). Промышленная революция привела к ухудшению положения нескольких категорий общества, несмотря на ту блестящую историю успеха, о которой мы привыкли читать. Гуманитарии, которые были озабочены состоянием общества, забили тревогу. Уильямс показывает, как многие классики английской литературы обращаются к промышленной революции и критикуют ее. Они же решили придумать идею, объединяющую не вокруг экономики, и приходят к идее культуры.
Культура возникает постепенно как образ морального единства, не зависящий от экономики, но объединяющий через общие привычки, ритуалы, язык. Ее создатели верят, что культура способствует совершенствованию. Появление идеи культуры и ее автономность сегодня обусловлены большим количеством стараний и мыслительной работы интеллектуалов. Создание культуры как концепта велось параллельно с промышленной революцией и тем образом жизни, который она диктовала. Так, одним из основных символов 19 века стали всемирные выставки, в рамках которых разные страны демонстрировали технические достижения и одновременно культурные особенности. Так, самая известная выставка прошла в Париже в 1900 году. На ней можно было увидеть воздушные шары и различные машины, но в это же время элементы национальной культуры, например, архитектуру (так, российский павильон заимствовал элементы Московского и Казанского Кремля). И то, и другое характеризует время, когда создавались невероятные разработки в промышленности и технологиях и был расцвет культуры, в том числе национальной. В итоге с одной стороны сформировалась профессиональная культура «технарей», а с другой – гуманитариев. Сегодня мы участники этой системы.
Эпоха падения инженеров и контркультура
Подобным образом ситуация складывалась до середины 20 века, после 1950-ого года началось нарастание напряжения между техническими и гуманитарными специальностями. Именно в это время общество, пользующееся благами умов ученых и инженеров (железные дороги, телеграф, канализация), задумалось о том, насколько высокую цену оно платит за технологии в своей жизни. Именно в этот период начинают обсуждать вопросы появления экологических проблем в связи с развитием и использованием новых технологий, а также проблемы безопасности людей при использовании этих технологий.
В это же время (1950-60-е гг.) возникают контркультурные движения (битники, хиппи и другие), лозунгами которых в том числе становится критика технологий. Историк контркультуры Теодор Роззак в «Создании контркультуры» пишет о том, что техкнократия стала проблемой, а молодежь, которая приезжает в университеты за свободным выбором и самовыражением, обнаруживает, что «крупные университеты служат совсем иному политическому порядку: связанные контрактами с милитаристами в правительстве, они процветали на ядерной физике». Для США в тот момент остро стояла проблема участия во Вьетнамской войне, и напряжение в обществе продолжало нарастать. Если сегодня мы можем видеть всемирные акции в защиту научных фактов против fake news (Всемирный «Марш в защиту науки»), то еще лет 40-50 ситуация была обратной. Связано это с тем, что ученые работали на большие компании и правительство, а не на отдельных людей.
В момент напряжения зарождается дисциплина исследования науки и технологий, которая связана с гражданской позицией стремления к более реальной науке – контролю действий ученых и обозначению этических границ. В 1960-е годы появляется дилемма Коллиндриджа, идея которой заключается в контроле инноваций. Коллиндридж говорит, что на раннем этапе развития технологии человек не может предсказать всех рисков, которые она несет для человека, а в момент, когда мы про нее знаем достаточно, мы уже не можем что-либо изменить, потому что к этому времени она введена в эксплуатацию. Исследователь был внутри подхода, который называется «оценка технологий» и выступил за то, чтобы с самого начала регулировать технологию, изучая ее возможности и предсказывая, как она будет развиваться, контролируя ее на каждом этапе и не допуская вредных эффектов.
Технопессимизм, технооптимизм и технореализм
Ближе к 1970-ым годам английский писатель Лео Маркс описал идею технодепрессии. В какой-то момент мысль о том, что вокруг людей огромное количество технологий, от которых невозможно отказаться и что-либо изменить, стала доминировать в западном обществе. После того, как произошли крупные техногенные аварии (Чернобыльская АЭС), технодепрессия стала усиливаться. Люди стали понимать, что, даже если в таких сложных технических системах происходят сбои, они все еще должны жить с ними. Напряжение достигло пика и переродилось в депрессию (но не у всех).
Ярким примером проявления технодепрессии стала деятельность Теда Качински, известного также как Унабомбер. Сделав в 1960-е годы блестящую карьеру математика в Беркли, в какой-то момент ученый понял, что больше не хочет жить в технологической цивилизации и уехал жить в леса Монтаны (штат США). Столкнувшись и там с наступлением технологического прогресса, в знак протеста ученый стал рассылать бомбы людям, по его мнению, ответственным за технологизацию общества – инженерам, ученым, работникам авиаиндустрии. Пример Теда Качински – воплощение нарыва между двумя культурами, одна из которых создала технологии, а другая пыталась найти выходы и нашла через острую критику технологий, которая, в свою очередь, у Теда Качински переросла в терроризм.
Технодепрессия появилась как следствие технопессимизма, идеи которого заключаются в том, что технологии принесут зло, от них необходимо освобождаться и искать иные пути развития. Сегодня чаще всего технопессимистами бывают гуманитарии, которые часто критикуют технологии, или консервативные слои населения (жители небольших городов, у которых нет возможности осваивать новое). В противовес технопессимизму выступает технооптимизм. Так, СССР была страной победившего технооптимизма, поэтому западное напряжение между двумя культурами для многих жителей постсоветского пространства осталось незамеченным.
Между сторонниками научно-технического развития (технооптимистами) и его противниками (технопессимистами) стоят технореалисты, которые пытаются прийти к разработчикам технологии и ее пользователям, чтобы понять и исследовать, как применяется технология. Научная дисциплина STS (Исследования науки и технологий от англ. Science and Technology Studies) берет свои начала в технореализме.
Как гуманитарию полюбить исследование технологий
Прежде всего, понять, что технологии важны и интересны. Сегодня исследователи выделяют три типа любви: филия (любовь, основанная на уважении, признании добродетели в другом и на взаимоотдаче), эрос (любовь, основанная на идее поиска в другом объекте (человек или идеи) качеств, которых сам ты лишен, и желании обладать этим объектом, чтобы достичь совершенства), агапе (проявление любви к ближнему, присущей данному человеку в целом, исходит из любви христианского бога к людям). Все эти три вида любви можно применить к миру технологий.
Так, филия может проявиться в случае, когда ты проникаешься уважением к тем алгоритмам, которые действуют автономно и зачастую помогают людям наладить их жизнь (например, приложение, которое помогает записаться на повторный водительский экзамен, может помочь человеку вовремя получить работу). В этом случае ты даешь самостоятельно движущейся системе дистанцию, позволяешь существовать в мире с собой, предоставляя ей собственное место.
Любовь к технологиям может быть и второго типа – эросом. Обычно это случается, когда человек с помощью технических решений может увеличить свою эффективность и возобладать функциями, которых раньше у него не было (в некотором смысле достичь совершенства) и быть за это благодарным. Так, при появлении модемов люди смогли подключаться к сети и быть погруженными в электронный мир, где они обмениваются информацией, работают и проводят значительную часть жизни.
Агапе случается тогда, когда вещь становится равной человеку в том смысле, что к ней нужно относиться с той же серьезностью, как к социальным институтам и другим людям. Когда мы видим новую технологию, мы не должны делать преждевременные выводы, для начала необходимо погрузиться в ее сложную сеть.
Так мы отдаем должное технологии, учимся у нее и делаем мир более богатым. Все три способа полюбить исследование технологий и сами технологии – история о вступлении в удивительные отношения с объектом, которое дает новое измерение мира, а человек, в свою очередь, дает этому объекту возможность существовать.
