В свое время вы закончили знаменитый Президентский ФМЛ №239 — уже тогда поняли, что будете заниматься математикой, программированием? Или до последнего метались от одной области к другой, как это часто бывает?
На самом деле я еще до 239 решила для себя, что буду заниматься программированием. Дело в том, что в ФМЛ я проучилась два года — с 10 класса. А до этого училась в гимназии с гуманитарным уклоном. Но уже в средней школе у нас была информатика, и именно тогда я поняла, что это мое. Хотя, с другой стороны, не могу сказать, что совсем не металась. С детства мне очень хотелось быть рок-звездой. Когда я училась в школе, у меня была группа, тогда мы даже немного выступали. Но хорошо, что родители помогли сделать выбор и посоветовали не останавливаться только на музыке. В итоге я решила пойти в Университет ИТМО.
Заниматься научной деятельностью начали уже во время учебы?
Да, еще на третьем курсе я начала работать вместе с Анатолием Абрамовичем Шалыто (заведующий кафедрой «Технологии программирования» Университета ИТМО — прим.ред.). На этом году обучения обычно начинается его предмет по автоматному программированию. Все началось с того, что нам надо было делать курсовую работу. И, что характерно, все относились тогда к этому очень серьезно. И я в том числе. Как раз в это время я заинтересовалась этой темой, начала серьезно вникать в предмет, посвятив этой работе достаточно много времени. Впоследствии из курсовой выросла моя бакалаврская работа, а после я поступила в магистратуру, где продолжила научную деятельность вместе с несколькими другими студентами нашей кафедры под руководством Анатолия Абрамовича.
Именно эта работа стала той отправной точкой, с которой начался мой путь в науку. Еще одним важным фактором стала встреча студентов нашей кафедры с Бертраном Мейером (заведующий кафедры Software Engineering в Высшей Политехнической школе в Цюрихе (ETH), один из ведущих ученых в области инженерии программного обеспечения, создатель языка программирования Эйфель — прим.ред.), который впоследствии стал моим научным руководителем в аспирантуре. Еще когда я училась на четвертом курсе, он посетил Университет ИТМО и много рассказывал о своей работе. Помню, тогда мы устроили целый семинар: подробно рассказывали ему о том, чем мы занимаемся, а он — о своих исследованиях. А уже после магистратуры мне посчастливилось поехать в аспирантуру Швейцарской высшей технической школы Цюриха (ETH Zürich) и развить свою работу.
Никогда не возникало мысли бросить науку и пойти работать в компанию? Ведь зачастую многие талантливые выпускники выбирают такой путь, в том числе из финансовых соображений.
Безусловно, я рассматривала возможность пойти в компанию, но не из-за карьерных или финансовых причин. Скорее здесь играло роль мнение многих моих знакомых. Они говорили мне: «Как же ты будешь заниматься наукой, когда ты ни дня не работала в компании? Ты ведь не будешь знать, что нужно разработчикам в твоей области». А моя область — это языки программирования. Не могу не согласиться с этой точкой зрения и действительно считаю, что это хорошая причина идти в индустрию. Но, с другой стороны, нужно учесть и другую проблему. Если ты работаешь в компании, вернуться в «академию» потом очень сложно: ты просто привыкаешь к другому уровню работы.
В моем случае определяющим фактором в выборе научной карьеры явилось приглашение в аспирантуру в ETH, так как это, безусловно, блестящая карьерная перспектива. Передо мной открылась возможность поехать в Швейцарию, работать с Бертраном Мейером. Поэтому эта возможность перекрыла все альтернативы. К тому же у меня никогда не было такого чувства, что, идя в аспирантуру, я чем-то жертвую. Аспирантам в Швейцарии платят достаточно, причем даже больше, чем в Америке, поэтому финансовый вопрос в этом плане не стоял.
Вы уже сказали о проблеме отсутствия практических навыков. Выбрав науку, как вы решили для себя эту дилемму?
Если смотреть шире, еще до поездки в Швейцарию лично мне было понятно, что я очень люблю заниматься наукой. Это, без преувеличения можно сказать, смысл моей жизни. Но при этом важно понять, что такое «заниматься наукой»? Для многих в «академии» это значит абсолютное отсутствие желания работать в компаниях типа Google, быть разработчиками. Я же, как мне кажется, настолько люблю программировать, что, возможно, смогла бы реализовать себя и в этом плане. Хотя точно могу сказать, что в науке все-таки интереснее, особенно в нашей области — в языках программирования, в том разделе, который называется формальными методами.
Что самое важное и больше всего мне нравится: в нашей области теория сочетается с практикой. В некоторых областях Computer Science превалирует теория, то есть, грубо говоря, там ученые занимаются только математикой, доказательством теорем, в других же (например, в той области, которая называется Computer Systems), напротив, специалисты занимаются в основном тем, что разрабатывают системы.
В нашей же области можно найти очень классное сочетание теории и практики: с одной стороны, ты придумываешь какую-то новую технологию, перспективность которой нужно доказать теоретическими методами, но с другой — у нас не получится даже опубликоваться, имея перед собой только теорию, системы строить тоже нужно. Поэтому нам приходится и изобретать технологии, и при этом много программировать, что на самом деле очень здорово.
Учась в аспирантуре в Швейцарии, вы продолжили развивать текущие исследования или решили сменить область научных интересов?
Честно говоря, даже уже поступив в аспирантуру, я еще не знала точно, чем конкретно в будущем я хочу заниматься. Это сегодня аспиранты, например, те, которых мы как раз принимаем к себе сейчас, уже точно знают, что они планируют делать в будущем. Я же в свое время совершенно не представляла. В итоге, поговорив с Бертраном, я узнала, что в их лаборатории специалисты занимаются тремя основными областями: тестированием программ, многозадачностью и доказательством программ.
Меня тогда очень привлекло последнее, я подумала: «О, доказательство программ, это же так интересно!». Ну и, кроме того, я и математикой всегда интересовалась, да и в принципе здорово, когда все чистенько и доказано. И я решилась заниматься именно этим, хотя на старте вообще не представляла, о чем это, у меня не было тогда никакого бэкграунда.
Постепенно я ушла в область языков программирования, хотя она не ограничивается только ими. Она включает и много теоретических аспектов: как в принципе можно выразить различные идеи в языке программирования и как сделать так, чтобы программистам было легче писать программы, чтобы они делали именно то, что от них хотят, тратили меньше времени и делали меньше ошибок.
Что побудило вас продолжить карьеру именно в США? И как удалось поработать в MIT?
Когда люди заканчивают аспирантуру, как раз в этот момент они окончательно решают для себя, что они хотят в жизни — остаться в науке или пойти в индустрию, стать программистом или найти позицию исследователя в компании. Тогда я еще сомневалась, хочу ли я в будущем быть профессором, поэтому решила идти на должность постдока.
Естественно, я исходила из того, что выбор такой должности должен впоследствии помочь мне найти лучшую позицию. И, руководствуясь советами, я решила поехать именно в США, потому что там в принципе не нанимают людей, которые никогда не работали в американской системе. Кроме того, даже в хороших европейских школах отдают предпочтение специалистам, которые приехали из Америки и знакомы с этой системой.
И в этом случае мне тоже в какой-то степени очень повезло. В MIT очень сложно попасть, если ты студент и хочешь там учиться, сложно попасть туда и аспиранту. И наконец практически невозможно попасть туда, если ты хочешь работать там профессором. Но, что интересно, постдокам значительно легче, чем остальным. Этому есть логичное объяснение: не так много американских аспирантов хотят быть постдоками — они хотят либо сразу стать профессором, либо уходят из академии. По сути, никто не хочет тратить время на временную работу. Но с другой стороны, запрос на постдоков есть, ведь они уже знают, как заниматься наукой, а профессорам всегда нужен кто-то, кто может заниматься их проектами.
Тогда я рассматривала несколько вариантов в Европе, а также проехалась по нескольким университетам в США. Но мне повезло, что именно в MIT в то время открылась вакансия постдока, причем именно у того профессора, у которого я хотела работать. Как вы понимаете, MIT — это особенное место, поэтому отказаться было сложно. И как раз здесь я более предметно стала заниматься именно языками программирования, в Цюрихе это больше была программная инженерия.
Насколько отличается научная работа в Европе от американской системы?
Дело в том, что в Европе на самом деле есть очень разные схемы. Например, ETH и EPFL (Высшая Политехническая Школа в Лозанне) работают по американской системе, поэтому отличий больших нет. Но в Европе есть очень много университетов, которые работают по-другому. В частности, в Германии есть много вузов, где очень сложно получить позицию молодому профессору — либо по знакомству, либо ты будешь находиться на должности assistant professor, то есть в подчинении, грубо говоря, у «основного профессора», очень много лет.
В Америке совсем другая система. Здесь господствует, что называется, tenure track, который предполагает, что ты находишься в должности assistant professor шесть лет. По крайней мере, именно такой срок принят во многих вузах. Но даже несмотря на название должности, ты независим: у тебя своя группа, ты сам решаешь, чем ты будешь заниматься и чем будут заниматься твои студенты. Через шесть лет тебя оценивают, запрашивают письма от разных профессоров в твоей области и, соответственно, если они решат, что твой путь был успешен, тебе присваивают так называемую tenure (постоянную должность), после чего тебя уже не могут уволить. Ты становишься associate professor, а после, через какое-то время, тем, что называется full professor.
Но уже с самого начала понятно, что это достаточно формальная иерархия, поэтому очень многим амбициозным людям нравится американская система. Ведь как только ты приходишь, ты сразу сам себе хозяин. Да, конечно, есть глава департамента или своего рода декан, который устанавливает, сколько тебе нужно преподавать, но в плане науки никто тебе не указ — ты сам себе достаешь деньги из грантов и определяешь, какими исследованиями ты занимаешься.
Как раз нередко ученые называют работу, связанную с бюрократическими задачами, поиском грантом и оформлением заявок, фактором, который скорее отравляет их жизнь. Как удается сочетать эти обязательные задачи с преподаванием, научной деятельностью?
Я считаю, что у нас очень мало бюрократии. Во-первых, у меня есть ассистент, которого я могу попросить, допустим, оформить билеты, если мне нужно ехать на конференцию.
В целом же время профессора здесь разделяется на три большие категории: это наука, преподавание и то, что называется service. В последнюю категорию включается много разных вещей. Во-первых, эта та работа, которую ты делаешь для своего университета или факультета. Например, она может включать просмотр всех заявлений от аспирантов (это то, чем я занимаюсь сейчас). Это разные административные задачи, но в них не входит только работа с бумагами. В рамках этой работы мы также перерабатываем учебную программу для студентов и аспирантов, отбираем новых профессоров. И второй блок в рамках этой категории — своего рода, внешняя работа, которая включает рецензирование журналов и конференций. На это уходит достаточно много времени, но, с другой стороны, все понимают, что этим надо заниматься. Ведь если никто не будет писать рецензии на статьи, конференции не будут работать.
Интересный аспект тут заключается вот в чем. В последнее время негласным правилом для любого программного комитета становится активное присутствие женщин. Но так как женщин в области Computer science сильно меньше, чем мужчин, на тех, что есть, ложится очень много внешней административной работы. В этом есть и свои преимущества: это довольно хорошо для молодых ученых, потому что твое имя становится узнаваемым во многих комитетах, ты приобретаешь много новых знакомств, это полезно и престижно. Но, конечно, зачастую это отнимает довольно много времени, и сил заниматься собственными исследованиями не остается. Поэтому постепенно надо учиться говорить «нет» заманчивым предложениям.
Что касается преподавания, в первые два года после того, как нанимают нового специалиста, у него не такая большая нагрузка, он преподает две четверти вместо четырех. Ведь с самого начала необходимо выстроить свою группу, начать свои исследования. Например, осенью я преподавала курс для аспирантов как раз по моей узкой теме. Тогда было очень много работы, весь курс пришлось разрабатывать с нуля. Но, что мне нравится в американских университетах, в частности у нас в Калифорнийском университете в Сан-Диего (UCSD), никто не указывает, как тебе преподавать.
Тем не менее, мечту, связанную с музыкой, вам отчасти удалось осуществить. Помимо работы в университете, вы поете. Как находите время?
На самом деле все получилось благодаря тому, что у нас замечательный факультет, где получается делать очень много забавных вещей. Например, каждый год у нас проходит Holiday party. Перед рождеством мы делаем всякие смешные сценки, видео, в основном друг про друга. Одна из традиций — делать музыкальный клип, пародию на какую-нибудь известную песню. В предыдущие годы это делал профессор, который работает тут давно. Я об этой традиции тоже знала, поэтому, когда я сюда приехала, решила, что в этом году делать этот клип буду я.
На самом деле все это не получилось бы осуществить, если бы не команда, которая тут сложилась. У нас есть и режиссер, и оператор. В общем, у нас весело. И кстати, это тоже было одним из критериев выбора этого места работы.
Вы и ваши коллеги совсем не подходите под стереотип про скучных, серьезных профессоров.
Три раза в год мы ходим в горы, часто ездим в пустыню. Я вообще считаю, что мы не очень серьезные люди. Мне кажется, особенно здесь, в Калифорнии никто не ожидает от профессоров, что они будут соответствовать тому привычному серьезному образу. Например, у нас есть профессора, которые приезжают на работу на скейтборде. И это очень круто, потому что, не будь здесь такой атмосферы, мне самой очень сложно было бы притворяться серьезным человеком.
Как студенты к этому относятся? В России профессор с синими волосами — это все-таки необычное явление.
Здесь есть всякие разные профессора, и благодаря этому студенты видят, что их преподаватель — тоже человек, у каждого какие-то свои особенности. Ведь главное — твои знания, твои исследования, а не цвет твоих волос или то, как ты выглядишь. Плюс в нашей группе языков программирования сложились довольно тесные отношения. Даже когда в сентябре я только приехала в Сан-Диего, наши студенты пригласили меня в ресторан на ужин. Или после одной конференции, на которой мы все очень много работали, мы тоже устроили небольшой праздник. То есть такое открытое общение со студентами здесь абсолютно нормально.
Что вдохновляет вас в ежедневной работе? И какие цели ставите перед собой в будущем?
Мне еще далеко до конца моего карьерного пути, и пока рано расслабляться. Сейчас мне нужно публиковать очень много статей, вести активную научную работу, чтобы через шесть лет успешно завершить tenure track. Но, с другой стороны, поскольку я в Сан-Диего, неплохо было бы еще научиться серфить.
Но если говорить о моей научной области, я очень рада, что в свое время нашла сферу, в которой чувствую себя как дома. И причем не только из-за самой науки, но и, как мне кажется, даже люди в нашей области абсолютно замечательные. Я обожаю ездить на конференции, потому что снова могу встретиться со своими коллегами. На мой взгляд, у нас сложилось очень хорошее комьюнити.
Даже по конференциям можно заметить, что в других областях люди более жестко разговаривают друг с другом, активнее критикуют. У нас сложилось так, что люди друг друга поддерживают. Ну и кроме того, специалисты нашей области — в каком-то смысле немного романтики. Допустим, в Systems research люди жестко ориентированы на практику, и они вряд ли будут раздумывать над твоим предложением, которое с их точки зрения не является полезным Google или Amazon в следующем году. Они просто спросят: «Зачем ты это делаешь?» В нашей области больше творчества, красивой, элегантной математики, здесь можно прийти и показать свою разработку, даже если ты поначалу не совсем понимаешь, как ее применить, и многие люди тебя поймут.
