Область исследований Дарьи соответствует понятию «междисциплинарность», ведь она работает на стыке исторических, технологических, искусствоведческих и даже биологических и медицинских наук. Для России это все еще в новинку, но в западной науке уже существует понятие Medical Humanities — общее название для исследовательских работ, работающих с медицинскими явлениями методами гуманитарных наук.

Дарья является одним из авторов интерактивного курса «Навигация по культуре Санкт-Петербурга» в рамках общеуниверситетского модуля по истории, организатором цикла мероприятий «TECHNOHISTORY», при этом участвует в исследованиях ВШЭ и Государственного института искусствознания.

Мы поговорили с Дарьей о ее исследованиях, а также о том, как она совмещает работу в техническом вузе с учебой в Академии художеств и зачем в музее Копенгагена экспонируют базу крови всех жителей Дании.

О специализации

Основной вектор моих исследований — это репрезентация истерических тел в искусстве, медиа, культуре, в частности, как культурный троп истерической женщины, зародившийся еще в античном периоде, влияет на наши художественные образы, лексику и восприятие и сейчас.

Если в целом, то я изучаю проблематику, связанную с коллективным сознанием — как оно влияет на нашу образную систему. Например, в современных масс-медиа крайне актуализирована тема депрессий, меланхолии, истерических состояний. Многие представления о патологических состояниях психики сохранились в нашей культуре с 19 века, например, часто в адрес женщин можно услышать: «истеричка» — хотя про мужчин так не говорят. Это связано с культурным мифом, который появился на заре психиатрии и психиатрических клиник, когда считалось, что такие состояния характерны исключительно для женщин. Или до сих пор бытует миф, что у женщин «слабые нервы», потому что на протяжении долгого времени считалось, что нервы — это мышцы, и у мужчин они по определению сильнее.

Сейчас под патронажем Московской Российской академии художеств и Государственного института искусствознания выходит коллективная монография (в результате работы над грантом РФФИ) об искусстве символизма, в которой я написала главу о влиянии представлений об истерии на художественный образ Офелии в искусстве и литературе.

Образы истерии в искусстве — это мой основной интерес и тема моей диссертации, но так как я работаю в ИТМО, который занимается технологическими и медицинскими разработками, также изучаю тему медицинских визуализаций: МРТ, рентгена, УЗИ и так далее.

Я пытаюсь ответить на вопрос, есть ли в них художественная составляющая, почему медицинские технологии и иллюстрации эстетично оформляют, как это связано с культурным восприятием и как влияет на психологический комфорт человека, его желание узнать побольше о внутреннем строении собственного организма. И более широко: как культурные мифы о болезни и здоровье влияют на их техническое и медицинское изучение и должны ли медицинские практики существовать отдельно от человека и традиционных человеческих дисциплин, таких как искусство, литература, история, философия и другие.

Методика исследований

Я как теоретик больше работаю с новыми медиа — анализирую репрезентацию медицинских понятий и технологий как в популярном пространстве, так и узкоспециализированном. Обращаюсь в том числе к сериальной культуре: например, как в сериале «Больница Никербокер» изображают эволюцию медицинских практик, отношения к фармацевтическим препаратам и методам лечения.

Чаще всего я работаю с визуальными источниками: медицинскими иллюстрациями, работами, посвященными медицинской культуре. Также анализирую философов, которые писали об окулярцентризме и симулякрах в медицинской культуре и образовании. Изучаю, как медики использовали искусство в своих работах — начиная от средних веков, заканчивая нашими годами.

Сейчас я участвую в международной междисциплинарной лаборатории исследования перформативных практик от Высшей школы экономики — там мы рассматриваем такие феномены, как боязнь прикосновений в современном культурном пространстве, образ маски в современном мире и т.д.

Грант от Евросоюза

Моя исследовательская работа проходит в рамках гранта Dora Plus от Евросоюза и Европейского фонда региональных исследований. Целью гранта является изучение взаимовлияния медицинского дискурса и искусства нового и новейшего времени, проникновения медицинских и технологических открытий в искусство — и наоборот, а также демонстрация значимости эстетического оформления медицинских технологий.

Так как грант международный, то в рамках работы по нему я сотрудничала с Институтом наук о здоровье и спорте Таллинского университета, а также с Эстонской академией художеств, в частности, общалась с искусствоведами и культурными антропологами, которые изучают в том числе различные неофициальные медицинские практики — религиозные, шаманские, эзотерические — и то, как они влияют на искусство, художественные практики и коллективное сознание.

Помимо этого я ездила в медицинский музей Копенгагенского университета, в котором сейчас готовится экспозиция о влиянии медицины на произведения современного искусства. Это большой трехэтажный музей, который помогает понять, как те или иные процессы в человеческом организме влияют на нашу повседневную жизнь. Например, прямо в музее расположен банк крови с образцами жителей Дании — любой посетитель может с ним познакомиться, узнать, как работают программы сканирования, что можно узнать из анализа крови и так далее. То есть это такой одновременно исследовательский и научно-популярный проект, который помогает повышать грамотность людей в вопросах медицины.

В рамках этого гранта мне также удалось связаться с Коринн Дориа — профессором из Сорбонны, которая сейчас работает в Школе перспективных исследований Тюменского государственного университета — она считается одним из ведущих специалистов в сфере Medical Humanities.

Неисследованное поле

Этой темой я начала заниматься еще в бакалавриате, то есть в общей сложности работаю над ней около шести лет. Я выбрала направление Medical Humanities, потому что мне всегда было очевидно, что медицина очень активно влияет на нашу жизнь. При этом Medical Humanities среди российских исследователей почему-то не так популярно, как на Западе, и практически совсем не развито.

Как человек, не связанный с медицинской сферой и не имеющий специального медицинского образования, я понимаю, что моя осведомленность в вопросах здоровья крайне низка — что в принципе характерно для российского общества. Все до сих пор боятся каких-то культурно сконструированных заболеваний, которые на самом деле не намного страшнее сердечно-сосудистых заболеваний — гораздо более распространенных и губительных, и от которых никто не застрахован.

Психиатрическими заболеваниями я занимаюсь потому, что неврология и психиатрия — самые скрытые и сложные для понимания сферы, эти процессы никак не визуализируются, несмотря на все попытки нейроисследователей искусства. Несмотря на то, что медицинский прогресс кажется нам безграничным, ученые все еще не могут до конца объяснить происхождение психических заболеваний. Например, только недавно выяснилось, что микробиом влияет на развитие шизофрении и депрессивных состояний.

Соотнести психические болезни с медицинской географией и терминологией очень тяжело, потому что мы можем наблюдать только внешнюю симптоматику, но не видим болезнь изнутри. Я поняла, что этот визуальный дискурс проецируется и на проблемы телесности, и на проблемы репрезентации людей.

Медицинские гуманитарные науки позволяют по-новому взглянуть на произведения искусства. Например, Огюст Роден на самом деле во многих своих работах изображал женщин в истерических состояниях, опираясь на медицинские иллюстрации. Тем самым он помогал визуализировать симптоматику и популяризировать ее, чтобы люди понимали, как с ней сверяться. Во многом те образы, допустим, депрессивных состояний, которые появляются в массовой культуре, потом воспринимаются обществом как некий стандарт, хотя все понимают, что реальная клиническая картина сильно отличается.