Расскажи о своем бэкграунде: чем ты занималась до магистратуры в Университете ИТМО и почему тебя заинтересовала именно научная коммуникация?
Я окончила бакалавриат Новосибирского государственного университета по специальности «журналистика». НГУ находится в новосибирском Академгородке. И надо понимать, что это место, где все кишит наукой: это лес, посреди которого выросло больше 30 научно-исследовательских институтов. Четыре года я жила в Академгородке, ходила по этим лесным тропинкам, наблюдала профессоров, которые ездят на работу на велосипедах, занимаются наукой. И все это было мне очень близко.
С другой стороны, на меня очень сильно повлиял Гриша Тарасевич (Григорий Тарасевич — российский журналист, популяризатор науки, главный редактор научно-популярного журнала «Кот Шредингера» — прим.ред.). Семь лет назад я попала на Летнюю школу, и с тех пор не пропускаю ни одного года. Помню, тогда, летом перед университетом, я впервые услышала, как ребята в армейской палатке разговаривают про физику. И думаю, что это была отправная точка. Я решила, что мне нужно активнее заниматься именно научной журналистикой. И уже с первого курса журфака я начала внедряться в эту сферу: общалась с Гришей Тарасевичем, ездила на научные медиа-полигоны, старалась писать об университетах и научно-исследовательских организациях.
В научную коммуникацию я пришла чуть позже, на третьем курсе бакалавриата. Тогда я разрывалась между желанием писать и делать мероприятия. Последним я как раз занималась на протяжении третьего и четвертого курса, когда работала в университете. И примерно в то время я познакомилась с Дмитрием Мальковым (Дмитрий Мальков — директор Центра научной коммуникации Университета ИТМО — прим.ред.). Он тоже приехал на Летнюю школу и рассказал о планах по открытию первой в России магистратуры по научной коммуникации. Я сказала себе: «Классно, беру! Ведь это и журналистика, и организация мероприятий, и сфера науки». Поэтому естественно после окончания бакалавриата я подалась на первый набор. Прошла по конкурсу портфолио и таким образом попала в эту сферу. В моем случае все очень хорошо совпало.
Именно в магистратуре ты определилась с ключевой для тебя темой — космосом. Как это произошло?
В космос меня привел еще на четвертом курсе бакалавриата один близкий человек. Потом я начала постепенно включаться в эту сферу, стала вести несколько пабликов в ВК по космосу, делать посты, редактировать записи и так далее. Мне это нравилось, параллельно я общалась с тусовкой популяризаторов науки, ездила на все научно-популярные мероприятия и конференции. Переехав в Питер, я стала плотно общаться с Федерацией космонавтики, начала взаимодействовать с сообществом популяризаторов космонавтики и астрономии в Москве, ездить в Центр подготовки космонавтов, писать материалы о космических конгрессах и делать интервью с космонавтами.
На парах в магистратуре нам давали много практических заданий, но я всегда просила давать возможность делать проекты по космосу. Преподаватели разрешали, несмотря на то, что магистратура все-таки специализируется на научной коммуникации. Таким образом я, с одной стороны, делала домашние задания, а с другой — проекты, которые привносили что-то в мою отрасль. Эта свобода и поддержка преподавателей меня воодушевляла, кроме того, я постоянно ездила в Москву и общалась со своими космическими ребятами, что тоже было очень важно.
На втором курсе, в очередной раз прилетев в Питер из Новосибирска, я поняла, что моя проектная деятельность закончилась, нормальной подработки нет, и надо что-то искать. Сказала нескольким людям, что ищу работу. Мне стали присылать предложения, но я поняла, что ни одно из них меня не воодушевляет, хотя были нормальные условия и по деньгам, и по занятости. И тут мне поступает одно предложение, связанное с космической тематикой. В тот момент я поняла, что готова отказаться от научпопа в пользу космоса.
Кроме того, благодаря магистратуре я съездила в Сириус на месяц, где была организована космическая лаборатория и направление по космонавтике. Там я познакомилась с людьми, которые имеют хорошую репутацию в этой отрасли. Поэтому вот так понемногу в магистратуре я поняла, что космос — это именно то, что мне больше всего интересно.
Какой проект, встречу или материал ты считаешь для себя знаковым?
Это было прекрасное интервью, которое я до сих пор всем показываю. Я дважды ездила в Центр подготовки космонавтов имени Ю.А. Гагарина и там познакомилась со специалистом, который работает в отделе скафандростроения. Это Иван Федорович Крючков, летный учитель Юрия Гагарина. Они примерно одного возраста. Когда Гагарин поступил в отряд космонавтов, его учили летать на самолетах. И Иван Федорович как раз был первым летным учителем Гагарина, который пускал его в первый самостоятельный полет на самолете. Я проговорила с ним в общей сложности более пяти часов, и это было потрясающее интервью, которое меня действительно задело. Я поняла, насколько здорово, что я могу просто так приехать и поговорить с человеком, который учил Гагарина и работает столько лет в космической отрасли.
Но так как я занимаюсь не только журналистикой, у меня есть и другие любимые проекты. Это зона космоса на фестивале Geek Picnic в Москве и Петербурге в этом году.
Расскажи про свою поездку на Астронавтический конгресс IAC2018 в Бремен. Как ты попала на это мероприятие и какой опыт для себя вынесла?
Это мой первый опыт зарубежного мероприятия и вообще первый опыт поездки за границу в сознательной жизни. Я очень давно хотела поехать на конгресс, потому что IAC — это мероприятие, куда приезжает Илон Маск, Джефф Безос, главы космических агентств, куда съезжаются все ключевые фигуры. Это глобальный нетворкинг. Почему я поехала именно в этом году? Дело в том, что в позапрошлом году это было в Мексике, в прошлом в Австралии, а лететь туда очень долго и дорого. В следующем году конгресс будет в Штатах, а через год в ОАЭ. И я поняла, что Германия в этом году — идеальный вариант, который нельзя упускать.
У меня не очень хороший английский, и это было для меня самым сложным. Я поняла, что по возвращении в Россию необходимо будет его много учить. Самым необычным было, наверное, что рядом с тобой постоянно ходят главы космических агентств, крутые специалисты космической отрасли, и ты спокойно можешь с ними познакомиться. Когда космонавты летают на МКС, они говорят, что из космоса границ не видно. И на IAC ты чувствуешь то же самое. Ты ходишь и общаешься на одной волне со специалистами из JAXA, NASA, ESA и частных компаний. Я думаю, что это очень крутой формат. Когда я приехала туда, то поняла, что космосом можно заниматься везде, при правильном подходе ты всегда найдешь себе место.
Какими проектами ты занимаешься сейчас?
Сейчас я пишу тексты для разных СМИ — как российских, так и нероссийских. Например, сотрудничаю с казахстанским научно-популярным изданием OYLA, который выходит в нескольких странах на разных языках. Также я иногда пишу для «Ножа», потому что у этого СМИ своеобразная аудитория, которой, как мне кажется, тоже нужен космос. Какое-то время я сотрудничала с новосибирским изданием «Тайга.инфо», написала для научно-популярного издания oLogy. Писала бы больше, но времени не хватает.
Я член молодежной секции Федерации космонавтики (Северо-Западная межрегиональная общественная организация Федерации Космонавтики России — прим.ред.). По мере возможности стараюсь помогать с организацией разных проектов и мероприятий.
Достаточно давно веду социальные сети второго по величине сообщества ВК «Открытый космос», и у нас с Виталием Егоровым (Виталий Егоров (Zelenyikot) — популяризатор космонавтики, энтузиаст космических исследований, блогер, журналист — прим.ред.) есть много задач и планов, как развивать проект в дальнейшем. Мы понимаем, что космос интересен людям, спрос на эту тематику колоссальный, поэтому сейчас мы продумываем разные варианты взаимодействия с аудиторией, новые форматы, которые можно внедрять в космическую коммуникацию.
На твой взгляд, с чем это связан этот спрос на космическую тематику? Ведь очевидно, что очень долго эта тема проседала.
Здесь, мне кажется, не нужно отбрасывать развитие интернета и появление крутых мобильных телефонов, в которых все доступно. Развитие технологий позволило популяризаторам космонавтики использовать разные форматы, привлекать аудиторию. В какой-то момент ВКонтакте сделала свой паблик, который называется «ВКосмосе» и он, конечно, привлек определенное количество подписчиков, которые до этого, скорее всего, не интересовались космосом. А развитие YouTube позволило людям, которые умеют не только строить ракеты, но и делать контент, распространять его. Космонавты начали снимать видео с МКС, где стали показывать какие-то бытовые вещи, и это стало очень популярным.
Думаю, не стоит сбрасывать со счетов Илона Маска, потому что этот человек сказал: «Я могу придумать и сделать все, что угодно, у меня это получится». Люди перестали мечтать, зарылись в рутину, а Маск сказал, что мечтать по-прежнему можно и нужно, и если ставить себе цели — их необходимо добиваться. Когда я два года вела сообщества в ВК «Илон Маск» и «SpaceX», спрос аудитории был достаточно большой, потому что людей привлекало то, что он делает и главное как.
Всегда вроде кажется, что космос — это нечто недостижимое, но сейчас тебе говорят: «Да нет же, он тут, рядом. Хочешь — послушай, хочешь — посмотри, почитай, сходи на лекцию» и так далее. Людям дали возможность до этого снова дотронуться, а технологии позволили потреблять весь этот контент — все это в совокупности дало такой эффект.
Хотя часто мы в космической тусовке обсуждаем и обратную сторону этой популярности. Например, как относиться к космосу на сумках, космических леггинсах с eBay, туалетной бумаге с надписью «Юпитер» или «Сатурн». Считать ли это продукцией популяризации или нет? Мы расходимся во мнении. Кто-то говорит, что это чушь, а кто-то наоборот считает, что это классно и пусть люди покупают и приобщаются к космосу.
Ты в каком лагере?
Я в лагере тех, кто сомневается. Я не определились, суперплохо это или суперхорошо. С одной стороны, меня напрягает, когда, например, делают конференцию по менеджменту и называют ее «Космический путь», я что-то такое неоднократно видела. Или когда создают какие-нибудь сайты, которые вообще не связаны с космосом, и помещают туда ракеты и прочее. Здесь возникает вопрос: а зачем? К чему тут космос? Но когда люди делают классный качественный мерч, почему бы нет. Например, сейчас какая-то фирма совместно с NASA сделали крутые кроссовки, похожие на обувь, в которой астронавты ходили по луне. Кроссовки, футболки NASA — это все очень популярно, грустно только, что у нас ничего нет своего родного.
Вопрос про нас. Понятно, что с Роскосмосом не все так радужно сейчас. В целом, какие трудности испытывают популяризаторы космонавтики, работая сейчас в России?
Прежде всего это трудности с получением информации, особенно в последние месяцы. Есть проблемы с открытостью отрасли: ты не можешь со стопроцентной уверенностью сказать, что вот тогда-то ты получишь определенную информацию. Журналистам становится достаточно сложно работать. Например, NASA сами приглашают журналистов на конференции и открыто все обсуждают, у них такая политика — открыто говорить о своих проблемах. Но Роскосмос, к сожалению, становится более закрытым, и это только отворачивает от него людей.
Часто очень трудно приглашать на мероприятия крутых лекторов с космических предприятий. Тебе нужно писать официальные письма со всеми подписями и печатями, специальные приглашения. Например, полтора года назад, когда я делала Старкон, меня попросили отправить официальное приглашение по факсу. И я металась по всему ИТМО в поисках факса.
Попасть на космические предприятия тоже очень сложно, необходимо пройти кучу проверок. И многие люди, которые начинают интересоваться космосом, думают, связывать себя с ним или нет, видят это и думают: «Еще я две недели буду ждать, пока мне ответят, сто раз напоминать про себя, а потом мое письмо потеряют. Да зачем мне это надо?»
Есть ли надежда, что популяризаторы смогут переломить эту ситуацию?
Сложный вопрос. Молодые люди, которые работают на космических предприятиях, достаточно открыты, с ними можно общаться достаточно легко. А молодые растут на ком? На популяризаторах, которые доносят им информацию. Но сколько должно пройти времени, чтобы они выросли, а те, которые работают сейчас, не закостенели? Мне кажется, что все равно надежда есть. Ведь когда в официальные структуры приходят не один-два, а десять запросов на какого-то лектора, на посещение Центра подготовки космонавтов, Центр управления полетами и так далее, их руководители все-таки понимают, что это нужно.
Поэтому все работает так: с одной стороны, популяризаторы взращивают тех людей, которые потом идут на предприятия и эта молодежь открыта, а с другой — уже действующим сотрудникам старой формации приходится уступать под давлением внимания.
Что дало тебе обучение в магистратуре по научной коммуникации?
Магистратура, прежде всего, показала мне весь спектр, как можно продвигать науку в общество, как можно взаимодействовать с наукой. А в космической сфере то же самое, только более закрытое. Несмотря на то, что у меня был опыт и бэкграунд в журналистике, организации мероприятий, у меня было достаточно разрозненное понимание, как можно выстраивать PR-кампанию и налаживать внутренние коммуникации, про создание музеев я ничего даже и не знала. Но благодаря обучению и практике я увидела в целом весь спектр форматов и возможностей, которые можно использовать в научной и космической коммуникации.
