Результаты первого этапа проекта были представлены на международном фестивале идей и технологий Rukami в ноябре. «TECHNOHISTORY» был номинирован на премию Правительства Санкт-Петербурга и приглашен к участию в специальном проекте ко Дню города от Точки кипения.
Сейчас в реализации программы активно участвует искусствоведческое отделение Института истории СПбГУ, планируется ряд совместных мероприятий с другими подразделениями Университета ИТМО. Кураторами же проекта являются преподаватели общеуниверситетской дисциплины «История»: Андрей Васильев, Галина Жиркова, Никита Пригодич и Дарья Мартынова.
25 марта в рамках проекта состоялась конференция «Technohistory: open science» — на ней студенты представили работы, которые они успели выполнить со времени старта проекта. Как рассказывает главный куратор проекта, ассистент ФТМИ и менеджер Центра социальных и гуманитарных знаний Дарья Мартынова, эта конференция стала своего рода тренировкой перед выступлением на Конгрессе молодых ученых, который состоится уже в середине апреля.
«У нас около 15 участников будут выступать на КМУ с теми докладами, которые они подготовили в ходе проекта. Мы решили устроить такой небольшой праздник-конференцию — с раздачей дипломов и грамот по итогам выступления на международном форуме Rukami. И одновременно это станет для ребят тренировкой публичных выступлений. Потому что, как мы выяснили, есть некоторые проблемы с публичными выступлениями, с построением презентаций, подготовкой текстов. Так что мы полгода работали для того, чтобы научить их создавать визуальный контент и готовить речь. Плюс те участники, которые присоединились к нам уже во втором семестре, смогли увидеть те результаты, которые их коллеги успели реализовать за эти полгода», — рассказывает Дарья Мартынова.
Мы поговорили с участниками проекта «TECHNOHISTORY» о том, чем им интересны исследования в области гуманитарных наук, как они выбирали темы для работы и что планируют делать с ними дальше.
Алена Сидоренко, 1 курс, факультет программной инженерии
В своем докладе я рассказываю про то, с какими сложностями сталкивались женщины, когда поступали в Баухаус, на примере дизайнерки Гюнты Штольц. Несмотря на то, что это было очень прогрессивное сообщество, в нем продолжали действовать предрассудки 20 века. Лучше всего это иллюстрирует фраза основателя: «У нас в Баухаусе нет разницы между прекрасным и сильным полом».
Когда на курсе истории нам предложили сделать доклад об одном из художников, я заметила, что среди списка из 50 имен нет ни одного женского. Так что я решила самостоятельно найти близкую себе деятельницу искусств. Мне очень интересна тема Баухауса и конструктивизма, при этом я сама занимаюсь вышиванием на машинах, и это для меня дополнительный контекст для исследования темы.
Гюнта Штольц работала на ткаческом направлении. Она первая в Баухаусе исследовала жаккардовые станки, которые позволяют делать очень тонкие узоры, думаю, что можно сказать, что она положила начало ткачеству как промышленному производству в Баухаусе. Это было чисто женское отделение, там делались довольно впечатляющие вещи — как с эстетической, так и технологической точки зрения. Но мы очень мало знаем об этих женщинах.
Кроме того, я рассказываю, как влияет аспекты технологического производства на эстетические свойства объекта. Мне бы хотелось исследовать строение жаккардовых станков начала 20 века и сравнить их с нынешними вышивальными машинами. У меня уже накопилось много материалов по этой теме, так что надеюсь дальше развивать это.
Михаэль Креславский, 1 курс, факультет безопасности информационных технологий
Моя тема – произведения искусства, созданные искусственным интеллектом: технологические и этические проблемы всего этого. Заинтересовался я этим примерно год назад, когда посетил выставку подобного искусства – меня это так впечатлило, что захотелось узнать об этом как можно больше. Я проштудировал порядка 25 работ, источников и сгруппировал их в такой литературный обзор, чтобы составить общую картину. Изучил, как работает искусственный интеллект, что стоит за этим процессом – когда из неживого появляется что-то абсолютно прекрасное.
Большой открытый вопрос, который я хотел бы задать: что в новом понимании считается современным искусством? Если до сегодняшнего дня мы считали искусством только то, что делается человеком, можем ли мы сегодня говорить о том, что это только наша прерогатива – делать прекрасное? Может ли машина или алгоритм создавать нечто такое же вдохновляющее? Я боюсь, что как только машина сможет делать искусство полностью сама, мы как будто проиграем место на этой земле.
Очень часто возникает вопрос об авторских правах. Например, есть такая технология, которая называется neural style transfer, которая стилизует любые изображения под манеру великих художников, например, Ван Гога, Пикассо, Моне и так далее. Является ли это нарушением авторского стиля, или мы можем спокойно это использовать? Естественно, любое научное открытие влечет за собой изменения как в юридическом, так и в этическом кодексе. Очевидно, что с развитием технологий мы будем поднимать все новые и новые вопросы.
Я сам очень хочу научиться создавать нейросети, делать нейроискусство, но пока что у меня нулевой опыт в этом. По крайней мере сейчас мне очень интересно изучать авторов — то ли художников, то ли разработчиков — которые делают что-то совершенно невероятное.
Ангелина Дементьева, 1 курс, факультет программной инженерии и компьютерной техники
Как-то я наткнулась на интервью Билла Гейтса, в котором он сказал, что наше будущее — за микробиомом. Я начала интересоваться этой темой, и волей случая попала на воркшоп Лауры Родригез, на котором нам показывали очень интересные эксперименты с разложением белков. Потом нам провели две лекции по биоарту и микробиому. Далее мы должны были выбрать наиболее интересный аспект из этой темы для самостоятельной работы. Я для себя выбрала тему аллергии, потому что у меня самой есть такая проблема с самого детства. Я узнала, что сейчас развивается технология лечения аллергий с помощью корректировки микробиома.
Я думала заняться разработкой чего-то похожего: найти у нас же в вузе экспертов-биологов, которые более подкованы в этой теме, и создать с ними совместный проект. Потому что я, как айтишник, умею только писать код. Я хотела создать мини-инсталляцию, такой паззл, в котором нужно было бы пересобирать «некачественные» клетки микробиома и заменять их на «хорошие». Фактически, это визуализация этой новой технологии лечения — таким образом люди могли бы больше узнать о ней и понять, что это вполне доступно и просто. Пока это у меня на стадии идеи и первоначальной разработки, но я бы хотела в дальнейшем сделать приложение, что-то вроде мини-игры.
Павел Поздеев, 1 курс, факультет программной инженерии и компьютерной техники
Я решил поучаствовать в этом мероприятии, потому что для меня это возможность рассказать про биохакинг — тему, которая уже давно меня очень интересует. У меня есть идейный вдохновитель — Илон Маск. Основанная им компания Neurolink как раз занимается технологиями биохакинга, которые, я уверен, станут нашим будущим. Я тоже смотрю в будущее, поэтому решил серьезно в этом разобраться. У Илона Маска есть интересная фраза: «Я могу либо на это просто смотреть, либо принять участие» — я для себя выбрал второй вариант. Возможно, я бы даже хотел в дальнейшем связать свою судьбу с этим направлением.
Так как я очень давно в спорте, я выбрал для себя спортивную индустрию биохакинга, а конкретно, допинги и спортивные добавки для повышения своих силовых показателей. Мой друг — профессиональный атлет, он решил помочь мне и поучаствовать в моем эксперименте. Мы будем тестировать на нем воздействие пропионата тестостерона — это самый распространенный препарат среди спортсменов, хотя официально он разрешен только в бодибилдинге. Все будет происходить под руководством врачей и диетологов, так что все абсолютно безопасно. А я буду следить за ходом процесса и фиксировать результаты.
Думаю, если удастся закончить и опубликовать эту работу, у людей станет меньше вопросов: опасно ли это, какие могут быть последствия и так далее. Я сам ничего не вижу опасного в том, чтобы менять организм человека — в конце концов, мы все хотим стать лучше физически и интеллектуально. На самом деле даже прививка от коронавируса вполне может считаться допингом – ведь так мы делаем свой организм устойчивее к болезни.
Полина Потапова, 1 курс, факультет безопасности информационных технологий
Моя тема совсем не пересекается с моей основной специальностью: я изучаю влияние, которое оказал японизм на новые течения в искусстве 19 века — импрессионизм и постимпрессионизм. На первом курсе у нас была обязательная дисциплина — история. При этом у нас было право выбора темы для изучения, и я выбрала то, что мне всегда было интересно, и в чем я чувствовала себя достаточно комфортно — история искусства и культуры.
Несколько месяцев назад я начала интересоваться культурой Японии. И поняла, что я очень далека от восточной культуры, поэтому я решила смотреть на нее через призму западного мира, через западное искусство.
Моя гипотеза в том, что импрессионизм появился в результате увлечения европейцами всем японским – после «открытия» Японии в середине 19 века. Мы можем видеть это на множестве примеров художников того времени. Я самостоятельно проанализировала картины Клода Моне, Эдуарда Мане, Эдгара Дега, Ван Гога и так далее. И конечно же, прочитала множество статей — как русскоязычных, так и англоязычных — и сделала литературный обзор по данной теме.
Я пришла к выводу, что больше всего японизм повлиял на предметы быта и интерьеры: на множестве картин мы можем видеть ширмы, веера, восточные вазы и так далее. А на саму манеру письма очень сильно повлияла стилистика гравюр укиё-э – мы можем увидеть, как западные художники под впечатлением от японских гравюр начинают по-другому воспринимать цвет, светотени, отказываются от объема. Для них это все было глотком свежего воздуха и вдохновением, чтобы пойти против канонов классической академической живописи.
