Двухдневный курс «Теория и практика научной коммуникации», организованный Центром научной коммуникации Университета ИТМО и проектом РВК «Коммуникационная лаборатория» при поддержке холдинга GS Group, проходил в Петербурге 27 и 28 февраля. И если первый день касался теоретических аспектов, включая социальные предпосылки феномена популярной науки, то во второй день спикеры на конкретных кейсах показали, как устроена научная коммуникация в современной России.
Как работают научные пресс-службы и что они должны делать в будущем, зачем научная коммуникация бизнесу и самим ученым и можно ли в целом говорить о научной коммуникации как отдельной оформившейся профессии — об этом участникам мероприятия рассказали руководитель направления по связям с общественностью МФТИ, исполнительный директор Ассоциации АКСОН Елена Брандт, научный журналист, основатель агентства «Чайник Рассела» Ирина Якутенко, руководитель пресс-службы холдинга GS Group Екатерина Тюкель и директор Центра научной коммуникации Университета ИТМО Дмитрий Мальков.
Четыре часа лекций мы уместили в семь коротких вопросов.
Итак, научная коммуникация — это уже профессия?
По целому ряду критериев — да, уверена Елена Брандт. Если рассматривать научную коммуникацию с точки зрения формального определения профессии, она как минимум появилась в результате разделения труда (иначе кто объяснит специализированные научные термины в понятном и доступном ключе?), требует специальной подготовки (действительно, научных коммуникаторов уже готовят не только в Imperial College London, но и, например, в магистратуре Университета ИТМО) и приносит пользу обществу (в одном из своих воплощений — посредством трансляции новостей науки в СМИ широкого профиля). Иначе откуда еще большей части населения страны узнать про адронный коллайдер, нанотехнологии, машинное обучение и развитие возможностей нейросетей? Уж точно не из школьной программы, которая по объективным причинам просто не поспеет день-в-день за всеми последними достижениями науки и техники.
В отличие от других стран, где научная коммуникация как профессия развивается уже давно, в России дискурс о таком важном аспекте начался лишь несколько лет назад — в 2014 году, отмечает Елена Брандт. Тогда же запустились, например, такие популярные ресурсы, как N+1, «Кот Шредингера», с новой силой начали работать, а где-то и появляться отдельные научные редакции. Этот же год можно считать, своего рода, точкой отсчета для начала работы первых профессиональных пресс-служб во флагманских научных организациях: в это же время активизировался PR в госкорпорациях Росатом, Роскосмос и Роснано.
Кто уже занимается научной коммуникацией в России?
В 2016 году Ассоциация АКСОН cовместно с РВК и Университетом ИТМО провела исследование актуального состояния сферы научных коммуникаций в России. Чтобы сделать выводы о распространенности функции научных коммуникаций и динамике ее развития в масштабах страны по сравнению с 2014 годом, исследовательская группа отработала массив из 1582 государственных научно-исследовательских и образовательных организаций (НИИ и университетов).
Специалистов интересовала как доля организаций, которые имеют выделенную функцию внешних коммуникаций, наименование служб, которые занимаются научной коммуникацией, так и в целом общие показатели их работы. Например, все, что касается открытости того или иного университета или НИИ внешнему миру: сайт, представленность в соцсетях, мобильное приложение и даже досягаемость сотрудников по телефону.
На основании количественных критериев был составлен лонг-лист. В него попали 169 организаций, которые занимаются научными коммуникациями.
Как отметила исполнительный директор Ассоциации АКСОН Елена Брандт, в целом исследование показало, что выделенная функция коммуникаций в российских научно-исследовательских и научно-образовательных организациях растет — год от года ряды коммуникаторов ширятся. Если еще три года назад системно внешними коммуникациями занимались не более четверти учреждений (доля организаций, имеющих выделенную функцию внешних коммуникаций, в 2014 году оценивалась в 22% — по данным первого подобного исследования в рамках проекта «Коммуникационная лаборатория»), то уже по итогам прошлого года эта доля составила около 40% для НИИ и 35% для университетов.
Что делают научные коммуникаторы в университетах и НИИ?
Каждая служба имеет, как правило, схожий функционал, хотя и называются они порой по-разному: в основном это привычные пресс- или PR-службы, а также медиацентры, но в отдельных НИИ внешними коммуникациями до сих пор занимаются канцелярии или отделы публикаций. В среднем, как рассказывает Елена Брандт, в таких отделах работает от 5 до 10 человек, за которыми закрепляется функция не только общения с прессой, мониторинг медиа, но и ведение собственного сайта и страниц организации в соцсетях. К слову, самой популярной сетью, в которую идут большинство университетов и НИИ, оказался Facebook (более 35% из пула лучших по итогам исследования АКСОН представлено именно в этой соцсети). Растет популярность и мобильных приложений — такие сервисы есть уже у 17% университетов и НИИ из лонг-листа исследования АКСОН.
Но почему ученые сами не могут заниматься научной коммуникацией, ведь они лучше других знают предмет?
Конечно, могут, но по целому ряду причин не будут заниматься этим так же эффективно и быстро, как это делают отдельные специалисты.
«Если мы говорим об узком аспекте научной коммуникации, а именно работе с медиа, то становится ясно, что для того, чтобы успешно работать с прессой, надо: а) понимать, как медиа работают; б) необходимо владеть форматами, условно говоря, понимать, что и кому „запитчить“. Нужно обладать таким свойством, которое называется красивым термином theory of mind, то есть встать на позицию другого человека, который не знает бэкграунда научного исследования, и доступными средствами объяснить ему суть. Это компетенция, которой ученые редко обладают, и я считаю, что они и не должны. И наконец, конечно, нужно время. В данном смысле мы опять возвращаемся к необходимости разделять труд», — говорит Елена Брандт.
По словам директора Центра научной коммуникации Университета ИТМО Дмитрия Малькова, несмотря на альтернативные форматы коммуникации (разумеется, ученый может сам напрямую общаться с обществом и медиа — например, в формате открытых лекций или Science Slam), вынести науку действительно в широкое поле гораздо лучше сможет научный коммуникатор. В этом смысле функция научного пресс-секретаря становится системообразующей, добавляет он. В конце концов, именно это звено поможет упросить коммуникацию, сделав ее максимально корректной, а также обеспечит многообразие каналов связи.
А зачем вообще ученым коммуникация?
«Есть ряд мотивирующих факторов, из которых может складываться мотивация ученого. Несколько самых интересных, на мой взгляд, касаются возможного роста цитируемости (исследования такие есть, и они показали довольно любопытные результаты), академической репутации, возможности создать новые коллаборации и найти партнеров, а также дополнительное финансирование», — говорит Дмитрий Мальков.
Однако замотивировать даже нелояльного ученого включиться в процесс коммуникации помогут, конечно, не исследования, показывающие возможную корреляцию между частотой ведения «Твиттера» и индексом Хирша, добавляет директор Центра научной коммуникации Университета ИТМО.
«По своему опыту я могу сказать, что единственный способ замотивировать — это показать конкретную историю успеха. Для пиарщика, специалиста, который занимается коммуникацией с медиа, такая история может выглядеть как информационный резонанс, который в итоге транслируется в определенные действия. После того, как вы, условно говоря, написали пресс-релиз, выпустили его в информполе, и он разошелся по десяткам СМИ, увидев эту тему в масс-медиа широкого профиля, ученому начинают поступать предложения о сотрудничестве и даже писать инвесторы. Это реальная история, и нам удавалось привлечь инвесторов. Позже один из них в своем экспертном анализе конкретно указал, что при поиске по такой-то теме было обнаружено огромное количество публикаций в российских и международных СМИ, что нам указывает на компетенцию команды проекта», — рассказывает Дмитрий Мальков.
К слову, в зарубежной практике такая своего рода бизнес-модель имеет глубокие корни: иначе как еще заручиться финансовой поддержкой налогоплательщиков, или своих основных стейкхолдеров, если не говорить открыто о своей ежедневной исследовательской работе? Так, например, уже давно работают и NASA, и CERN, о проектах которых мы узнаем со страниц изданий широкого профиля.
Нужна ли научная коммуникация инновационному бизнесу?
Как показывает ежедневная практика, нужна. Например, инвестиционно-промышленному холдингу GS Group — ведущему российскому разработчику и производителю комплексных решений для цифрового телевидения. По словам руководителя пресс-службы холдинга Екатерины Тюкель, научная коммуникация стала одной из составляющих миссии компании. Чтобы доказать, что российские инновационные разработки и продукты, конкурентоспособные на мировом рынке, существуют, в GS Group готовы подробно и доступно рассказывать широкой аудитории об особенностях высокотехнологичных производств в области электроники и микроэлектроники, которые холдинг развивает в инновационном кластере «Технополис GS» в Калининградской области.
«Выступления спикеров холдинга на отраслевых мероприятиях, экскурсии на предприятия „Технополиса GS“, образовательные программы, прочие PR-инициативы — мы ищем наиболее оптимальные для различных целевых групп форматы коммуникации, которые позволили бы выстроить позитивное информационное пространство вокруг радиоэлектронной и телекоммуникационной отрасли в России. Мы заинтересованы в том, чтобы деловые, отраслевые и научно-популярные СМИ глубоко и доступно описывали наши разработки и достижения, — рассказывает Екатерина Тюкель. — Наша задача — донести идею о том, что в России можно выпускать качественные и конкурентоспособные на международной арене продукты, разрабатывать прорывные технологии, как на программном уровне, так и на уровне „железа“. Наши коммуникационные инициативы призваны привлекать в „Технополис GS“ и на другие высокотехнологичные предприятия в регионах России молодых ученых и опытных специалистов, которые хотят работать на наукоемком производстве, развивать свои компетенции и жить в комфортных условиях».
Что будет дальше? И готово ли общество платить за популярную науку?
Сегодня научная популяризация представлена в различных сферах — от научных медиа (журналов, интернет-СМИ и отдельных передач на ТВ) и популярных пабликов в социальных сетях, многие из которых делают ставку на развлекательный контент, до научно-популярных лекториев, научных боев, различных музеев, фестивалей науки и наконец многочисленных проектов для детей. Но что из этого многообразия будет жить дальше и за что люди готовы платить реальные деньги?
По мнению научного журналиста, основателя агентства «Чайник Рассела» Ирины Якутенко, курс жизни бесплатных (даже условно бесплатных проектов) очень ограничен и зависит от возможностей волонтеров. Именно поэтому бесплатные лектории или фестивали науки, сделанные «на коленке», скорее всего, уступят более профессиональным формам, считает она. С другой стороны, люди и дальше будут неохотно отдавать деньги за «чистый научпоп», именно поэтому все формы так или иначе должны будут соответствовать нескольким критериям «полезности»: от лекторов будет требоваться все больше компетенций, а успешные проекты будут рассматриваться в том числе и как возможность получить «дополнительное образование».
«Самостийные проекты ограничены временем жизни волонтеров. Если ничего не будет придумано, кроме волонтеров, они, к сожалению, будут умирать. Бесплатные лектории будут рождаться и быстро умирать, потому что, пока у людей есть энтузиазм, они это делают, а после все кончается. Будет расти количество профессиональных лекторов, которые этим зарабатывают на жизнь и по своим компетенциям и качеству выступлений стоят на голову выше новичков-непрофессионалов, — отмечает она. — Кроме того, будет расти потребность на услуги так называемых научпоп-агентств, которые профессионально смогут организовать фестивали, что называется, „под ключ“. Потому что сейчас, несмотря на то, что научные события и фестивали — это модно, они зачастую любительские и не соответствуют ожидаемому качеству».
Со временем с увеличением числа лекторов, будут появляться школы лекторов и научных коммуникаторов. Тенденция оформления последних в профессиональное сообщество уже есть и будет развиваться в будущем, говорит Ирина Якутенко.
