Сотрудники Центра научной коммуникации о зарождении SciComm в России, РАН и влиянии сицилийских пейзажей на их профессиональный выбор
Сегодня участие в Международной школе научной журналистики в сицилийской коммуне Эриче — практически традиция для студентов Университета ИТМО. Но так было не всегда. Директор Центра научной коммуникации Дмитрий Мальков и менеджер Центра Александра Борисова вспоминают свою поездку в школу в 2014 году и анализируют, как этот опыт повлиял на развитие российской научной коммуникации в целом и на их профессиональные судьбы, в частности.
Александра Борисова: С моего участия в летней Школе Эриче прошло три года. На тот момент я и вообразить не могла, как изменится моя карьера и вся область публичной науки в России.
В научную коммуникацию я влюбилась во время первого посещения CERN в 2009 году. На тот момент я только начинала работать научным обозревателем и одновременно писала докторскую по физической химии. Сообщество научных журналистов в России на тот момент только зарождалось: люди, как и я, часто работали на полставки, но их отличали мотивация, независимость и энтузиазм в деле наведения мостов между наукой и обществом. В попытках совладать с бюрократией и недостатком финансирования ученые начали споры и призвали к переменам на страницах независимых СМИ. Их часто игнорирует Министерство образования и науки, но ведущие политики тщательно за ними следят, и тексты там нередко приводят к реальным последствиям.
Все это заставляло меня и некоторых моих коллег по-настоящему гордиться своей работой. Тем не менее, мы не могли игнорировать существенный «провал» в освещении локальных научных новостей. В 90-х и нулевых годах отделы SciComm (научной коммуникации — прим. редакции) в университетах, какими мы знаем их сегодня, отсутствовали вовсе. Отдел коммуникации Российской Академии Наук — ведущего российского научного учреждения, объединяющего 97 тысяч исследователей и ученых по всей стране, — состоял из четырех человек и освещал только деятельность Президента и Президиума РАН. У немногих больших университетов вроде Высшей Школы Экономики в Москве и СПБГУ были свои маленькие пресс-центры, но они занимались разве что привлечением студентов, повесткой дня президентских офисов и запросами на комментарии от журналистов. Пресс-релизы на основе исследования — основной продукт научной коммуникации — никто не писал. Обозреватели науки наполняли свои колонки международными новостями об исследованиях с EurekAlert или других изданий. Несмотря на общий интерес, рассказывать о работе местных исследователей без работающего в учреждении научного коммуникатора было невероятно сложно, порой невозможно. Получить комментарий от эксперта в NASA, проживающего в тысячах километрах от тебя, бывало легче, чем связаться с сотрудником РАН, проживающим с тобой в одном городе.
Знакомство с работой центров коммуникации в CERN, NASA и американских исследовательских университетах заставило меня и коллег из gazeta.ru, РИА Новости и других порталов продвигать создание подобных офисов в ведущих российских университетах и, в первую очередь, в РАН. Мы были готовы сами начать работать на чистом энтузиазме, с опытом работы в СМИ и недостатком профессионального научного образования.
После 2013 года я получила возможность исполнить свою заветную мечту — открыть настоящий отдел по внешним коммуникациям. Запуск Проекта 5−100 — инициативы по повышению квалификации российских университетов — помог преодолеть нежелание академического сообщества развивать научную коммуникацию и представила необходимые для того средства. Впервые о нем объявил в 2012 году Владимир Путин. Главная цель проекта — вывести лучшие пять университетов страны в топ-100 одного из международных академических рейтингов (THE, QS, AWRU) к 2020 году. Пятнадцать университетов (а позднее 21) были отобраны из лучших и получили дополнительное финансирование и сильную мотивацию вкладываться в свое продвижение на международной арене. Научная коммуникация — хороший способ повышения публичности вуза, и так в январе 2014 года я присоединилась к команде Московского физико-технического университета. Как бы ни был влиятелен МФТИ в российском научном пространстве, у него никогда не было отдела по внешним коммуникациям. Именно мне выпал челлендж создать систему внутренней и внешней коммуникаций с особой задачей: поддерживать сильный исследовательский и академический облик МФТИ в международном экспертном сообществе. С набранной командой в 10 человек, среди которых авторы, продюсеры, дизайнеры, менеджеры коммуникации, операторы, мы захватили университетский двуязычный сайт, корпоративные журнал и газету, занялись написанием пресс-релизов, работой со СМИ и обучением наших собственных экспертов. Эти задачи, как и путь их достижения, были ясны, несмотря на их масштабность. Но, чтобы начать международную активность, нам были критически необходимы международные связи и опыт. В их поиске я отправилась летом 2014 года в Международную школу научной коммуникации в Эриче.
Дмитрий Мальков: В 2012 году мое положение точнее всего выражало прилагательное «незавидное». Незадолго до окончания университета со степенью в «Филологии и лингвистике», я понял, что влечение к естественным наукам мешает выбранному профессиональному пути. В то же время я совсем мало что знал о внутренней кухне науки, не говоря уже о научной коммуникации. Но если сам я не мог заниматься наукой, я хотел помочь ученым рассказывать о своей работе. Потому мысль, что существует целая профессия, посвященная продвижению науки путем наведения мостов между ней и обществом, казалась очень заманчивой.
Учитывая эмбриональное состояние российской научной коммуникации в то время, я для себя ошибочно решил, что профессия как таковая отсутствует в моей стране. Такие мысли навели меня на поиск возможностей обучения научной коммуникации в Европе — в России таких мест на тот момент точно не было. Очень скоро я начал собирать чемоданы для путешествия в Барселону: там меня ждал магистерский курс по научной коммуникации в Университете Помпеу Фабра. Ни родители, ни друзья не понимали, на кого я буду учиться. Но в течение следующих двух лет я погрузил себя в активную среду европейской научной коммуникации, где люди обсуждали ценности, модели и преимущества коммуникации в науке и технологиях. У моей программы были свои преимущества и недостатки, но сам опыт пребывания в месте, где знания передаются, а коммуникация так много значит, изменил мою жизнь. Я понял, что научная коммуникация — не просто способ для ученого объясниться на разговорном языке, это понятие куда шире, и, что более важно, ее тоже изучают как академическую дисциплину. На протяжении второго года в Барселоне я проводил экскурсии как интерн в местном музее естественных наук и писал научную работу. С таким багажом я пришел в Международную школу научной журналистики в Эриче, где и сформировал вектор будущей профессиональной карьеры.
По чистой случайности в 2014 году в школу приехали четверо первых участников из России. Возможно, это было не совпадение, а показатель, что российская научная коммуникация крепнет. Несмотря на чувство осторожного скептицизма, я не мог дождаться шанса познакомиться с коллегами. Это была моя первая встреча с российскими научными коммуникаторами как никак. Именно там я встретил Александру, которая подкупила меня своим желанием преобразовать российскую научную коммуникацию, несмотря на социальные и политические барьеры, которые мне казались непреодолимыми. В Эриче я впервые понял, что должен вернуться на родину и использовать полученные знания и опыт там. И там же, в Эриче, я впервые почувствовал счастье от выбора профессии. Благодаря, конечно же, людям — участникам и лекторам школы, а также отчасти расположению школы в живописной Сицилии.
А. Б.: Как часто случается (и, наверное, должно случаться) во время по-настоящему хороших мероприятий, в Эриче я узнала куда больше, чем планировала. Лекции и практические семинары от Фреда Балверта показали мне, как организовать деятельность SciComm в университете и каким образом распространить наши знания на национальном и международных уровнях. В общем, я набралась уверенности в направлении моего молодого, но гордого корабля. Но лекции Франсуа Фликгера, Элеоноры Косси и Таммасо Дориго были не менее интересны. Франсуа Фликигер, видный компьютерный ученый из CERN, говорил о ранних днях Интернета и современных трудностях веба. Элеонора Косси и Томассо Дориго показывали две разных стороны решения кризиса в науке. Дориго был человеком, который слил информацию о сверхсветовых нейтрино, обнаруженных лабораторией Гран Сассо в Италии, а мистеру Косси пришлось разбираться с развивающейся историей как научному коммуникатору. Тогда я впервые встретилась с конфликтом этических ценностей против корпоративных в работе научного коммуникатора и получила возможность осмыслить ситуацию с обеих сторон.
Дмитрий Мальков: Вскоре после Эриче я решился вернуться в Россию. Это был 2014 год. Как ни парадоксально, мое формальное образование научного коммуникатора совсем не помогало найти работу в первое время. Предложений по работе было мало, почти все в Москве. Такие комбинации слов, как «научный коммуникатор», «научный журналист», «научный сотрудник по внешним коммуникациям» работодатели просто не использовали. Возможно, было немного проще научным журналистам — на тот момент некоторые известные СМИ посвящали передовицы науке.
Но ждать вакансию было бесполезно, требовалось занять проактивную позицию и смешаться с сообществом. К счастью, в то время стартовали несколько проектов, способных помочь молодым научным коммуникаторам сойтись вместе. Один из них — «Коммуникационная лаборатория». Инициатива была направлена на консолидацию профессионального поля научной коммуникации и отражала очень слабый, но растущий интерес к теме распространения науки и технологий.
Я недолго работал в Политехническом музее в Москве, но в итоге решил последовать приглашению на работу, которое стало возможным при непосредственном участии Александры. Университет ИТМО искал способы повысить видимость на международной арене. В рамках того же Проекта 5−100 в 2013 году ИТМО набирал молодую и квалифицированную команду по коммуникациям, которая очень скоро заметила, как остро ей не хватает науки в информационной повестке. Как научный коммуникатор я должен был заполнить этот пробел в Университете ИТМО.
Александра Борисова: И снова — счастливое совпадение! Спустя долгое время это привело меня к почти экзистенциальным мыслям о том, как на самом деле хрупка цепь событий. В конце 2014 года в рамках одного из сетевых мероприятий Проекта 5−100 я познакомился с Анной Веклич, PR-директором Университета ИТМО на тот момент. Будучи страстным профессионалом в области коммуникации, она не имела никакого опыта работы в SciComm, но дальновидным инстинктом чувствовала ее ключевую роль в общей коммуникации исследовательского университета. Короче говоря, она просто подошла ко мне и сказала: «Помогите нам найти гения SciComm». И я предложила Дмитрия, что было, как показывает наша история, неплохой идеей.
Дмитрий Мальков: Я стал работать в Университете ИТМО. Создание собственной инфраструктуры научной коммуникации внутри университета — только часть изначально обговоренных целей. Анна также считала, что для решения существующих проблем в национальной области и способствованию дальнейшей профессионализации SciComm в России, необходима полноценная образовательная программа, магистратура, к примеру. Как человек с ученой степенью в этой области, я точно знал, как много она означает и как наша инициатива может дать новый импульс академическим исследованиям в науке и обществе.
Это был переломный момент для меня и многих моих коллег. В 2016 году наша совместная работа привела к запуску первой в России магистратуры по специальности SciComm, ориентированной на лучшие международные стандарты. В 2018 году мы выпустили первых профессионально подготовленных научных коммуникаторов (спрос на них превышает все наши ожидания). И я надеюсь, что очень скоро они примут активное участие в формировании будущего SciComm в России. Чего еще я мог желать для своей области и насколько неуловимой была бы эта цель, если бы я не поехал в школу в Эриче?
Александра Борисова: В 2016 году настал момент вернуться в школу Эриче и выучить новые уроки. Там мы узнали о профессиональной самоорганизации и взаимодействии в форме ассоциаций. Соруководитель школы, Фабио Туроне из Италии, поделился своим опытом в качестве основателя Ассоциации писателей SWIM-Science in Italy и подчеркнул важность коллективного голоса сообщества. Российский опыт тогда вылился в два образования. Во-первых, Клуб научных журналистов, который существовал в форме Yahoo-группы. Хоть и полезный для внутренних дискуссий, он не имел представительной структуры. Во-вторых, Ассоциацию «Интеллект», которая представляла Россию на международных площадках вроде EUSJA, но оставалась незнакомой многим научным журналистам внутри страны. В общем, мы довольно скептически относились к собственным способностям к самоорганизации. Но мы были очень рады признать ошибку в 2016 году, когда необходимость обсуждать профессиональные стандарты, обмениваться передовым опытом и решать спорные вопросы среди научных коммуникаторов стала настолько актуальной, что мы основали АКСОН — Ассоциацию по коммуникациям в сфере образования и науки. Ассоциация сразу привлекла внимание не только университетских пресс-служб, но и научных журналистов и государственных учреждений. И мы еще раз были очень благодарны нашим международным коллегам из Всемирной федерации научных журналистов, EUSJA, SWIM, Австралийской ассоциации научных коммуникаторов и многим другим, которые приветствовали наши усилия и делились советами и секретами.
