«Я создаю атмосферу успеха»: профессор ИТМО Анатолий Шалыто — о наставничестве и подготовке IT-специалистов

— Ваш путь в ИТМО начался 25 лет назад ― когда Владимир Парфенов пригласил вас преподавать на кафедре «Компьютерные технологии», ставшей впоследствии легендарной. Но это было до того, как ИТМО получил статус научно-исследовательского университета, до многочисленных побед программистов ИТМО на крупнейших международных соревнованиях. Почему вы тогда решили принять это приглашение и работать в ИТМО?

— А у меня что, выбор был? К тому времени у меня был только опыт преподавания в Институте повышения квалификации судостроительной промышленности, который даже вузом не считается. Я не был известным ученым, и, хоть у меня была к тому времени толстая книжка, опубликованная издательством «Наука», меня никто не звал преподавать.

А в ЛИТМО (с 1992 года был переименован в ИТМО — прим. ред.) я пошел работать по совместительству: днем трудился в НПО «Аврора» (концерн, на котором разрабатывают и производят системы и приборы управления для кораблей и судов — прим. ред.), а вечером — читал лекции в вузе. Я преподавал на пятом курсе, где учились невероятно сильные студенты. Среди них — физики Павел Белов и Юрий Шполянский, которые стали докторами наук; Роман Елизаров — звезда в олимпиадном программировании. Мне нужно было заинтересовать этих ребят, чтобы они ходили на мои лекции, хотя мой предмет явно не был им нужен.

Когда я устраивался на работу, Владимир Глебович Парфенов сказал фразу, которая оказалась пророческой: «Вы думали, что проживаете жизнь, а на самом деле она может только начаться с того момента, как вы окажетесь у нас на кафедре». Так оно и случилось: я неплохо прожил первые 50 лет, а когда устроился в ЛИТМО, началась действительно другая жизнь. Потому что одно дело — работать со взрослыми людьми в организации оборонно-промышленного комплекса, где я и сейчас работаю, но уже по совместительству, и совсем другое — с суперталантливыми детьми, которых нигде в мире не найдешь.

Наш ректор Владимир Николаевич Васильев мне дважды прилюдно говорил: «Неизвестно, кому из нас больше повезло: тебе, что ты оказался в ЛИТМО, или ЛИТМО, что ты в нем оказался». Несомненно, мне повезло больше, потому что без ЛИТМО у меня бы жизнь не сложилась такой, как сейчас. Когда я защитил докторскую, Парфенов посоветовал зайти к Владимиру Николаевичу. Он вышел из-за стола, обнял меня и сказал «спасибо». Я спросил: «За что?». «Ну как за что? — ответил ректор. — Во-первых, за то, что не уехал, а во-вторых, за то, что в ЛИТМО будет еще один профессор».

Теперь понятно, почему я пошел в ЛИТМО? Где еще так ректора кого-то обнимают и благодарят? Ясно, что когда люди так с тобой обращаются, то грех обращаться с ними иначе.

— Как у вас получилось тогда, в конце 90-х ― начале нулевых сохранить в университете лучших студентов, преподавателей и создать мощную школу подготовки специалистов в сфере информационных технологий? Ведь именно благодаря вам и Владимиру Парфенову удалось превратить ИТМО в альма-матер лучших программистов мира.

— Всё, что связано с обучением, формированием кафедры и набором потрясающих школьников из лучших школ города и не только, не было моей заслугой. Это сделали Владимир Васильев и Владимир Парфенов в 1991 году. А я появился на кафедре в 1998 году и обнаружил очень интересную ситуацию. Кафедра получила название «Компьютерные технологии», но исследований в этой области тогда не было. Чтобы к ним шли талантливые ребята, Парфенов и Васильев придумали свою концепцию образования, которая включала подготовку по физико-математическим наукам, как в классических университетах, программирование, которого в классических университетах было мало, некоторые инженерные науки и, наконец, усиленное изучение английского. Для последнего они даже создали на кафедре свою кафедру английского языка!

Итак, в это время на кафедре преподавалось много физики и математики, а компьютерных технологий — практически не было, и мне захотелось эту ситуацию переломить. Я стал преподавать автоматное программирование и потом расширил его до валидации автоматных спецификаций и связи этой парадигмы программирования с искусственным интеллектом. С автоматным программированием я хотел, как Мальчиш-Кибальчиш, «ночь простоять да день продержаться» до тех пор, пока ребята сами не начнут предлагать темы для научных исследований в области компьютерных технологий.

Вторая проблема, которую надо было решать: с кем работать, когда все выпускники уходят в промышленность? Удержать ребят было невероятно трудно, поэтому я придумал такой формат работы в 2002–2003 годах, когда стал преподавать еще и третьекурсникам: читал лекции и делал со студентами курсовые проекты на основе автоматного программирования. Мы проводили встречи раз в полтора месяца: группа из двух человек предлагала тему и приходила ко мне. Такие встречи длились по три-четыре часа. Меньше трех-четырех встреч с каждой такой группой у меня не было. Я их учил всему: и русскому языку, и созданию проектной программной документации, и о личной жизни говорили, и о занятиях наукой.

Получается, что работа над курсовой занимала у ребят по 12–15 часов ― и это только если брать встречи со мной. А представьте, сколько они еще готовились без меня. Конечно, ни в какой семестр это не укладывалось, поэтому я им ставил зачет, а работа над курсовиком могла продолжаться еще год, а то и больше. И хоть зачет у студентов стоял, они от меня не сбегали. Все дело в том, что я тогда был председателем или заместителем председателя государственной аттестационной комиссии по магистерским и бакалаврским работам…

И вот так в 2008 году я предложил инициативу «Сохраним в университетах лучших!». Мне удалось договориться с рядом IT-компаний о выделении стипендий талантливым студентам, аспирантам и выпускникам, чтобы они преподавали и занимались наукой, работая только в вузе. Компаниям я говорил: «Вы даете деньги не на них, а на специалистов, которых они для вас будут готовить». Среди фирм, которые нам помогали, была компания JetBrains, которая создает инструменты для разработки программ на разных языках программирования. Сначала они выделяли на помощь молодежи, которая занимается информатикой, один процент оборота, а потом добавили еще полпроцента на науку. Обратите внимание: не прибыли, а оборота!

Ребят ждали в любой компании, вузе или банке мира, но при этом некоторые из них оставались работать здесь, на кафедре, где денег в то время было немного. Благодаря этой инициативе мы смогли сохранить на кафедре две категории специалистов: преподавателей и ученых. Среди них — Андрей Станкевич и Георгий Корнеев, которые дважды были призерами чемпионатов мира по программированию. Сейчас Станкевич выполняет уйму работы в университете и на федеральном уровне, и, в частности, проводит летние компьютерные школы, которые проходят даже зимой, для 100–200 человек в смену. Его лекции считаются очень интересными, и любопытно, что он читает одновременно по три-пять курсов, и не потому, что его к этому кто-то принуждает.

Кроме Андрея и Георгия, на кафедре работали шесть чемпионов мира по спортивному программированию: Павел Маврин, Федор Царев, Максим Буздалов, Артём Васильев, Нияз Нигматуллин и Геннадий Короткевич. Причем Нияз и Геннадий — двукратные чемпионы мира, а это максимально возможное достижение в этом виде спорта (теперь так можно сказать, потому что во многом благодаря нашим усилиям в стране появилась Федерация спортивного программирования). Отмечу также, что среди наших выпускников еще два двукратных чемпиона —  Евгений Капун и Михаил Кевер. И это при том, что за сорок пять лет проведения этих соревнований в мире дважды чемпионами становились только девять человек, причем все они — россияне!

Перечисленные выше ребята на кафедре в основном преподавали и проводили олимпиады по программированию для студентов и школьников. Известный русский хирург и профессор Николай Пирогов говорил, что «отделить учебное от научного нельзя, но научное без учебного все-таки светит и греет, а учебное без научного —  только блестит». Поэтому для работы на кафедре мы старались открыть и привлечь как можно больше выдающихся ребят, которые в основном должны были заниматься наукой. Мы их нашли, и они впоследствии участвовали в программе повышения международной конкурентоспособности «5-100» в составе международной научной лаборатории с тем же названием, что и кафедра — «Компьютерные технологии», которой руководил наш выпускник и мой бывший аспирант Владимир Ульянцев.

Одним из своих главных достижений я считаю то, что инициировал на кафедре работы в области биоинформатики и системной биологии — в начале это вызывало большой скепсис у окружающих. Исследования возглавил наш выпускник Алексей Сергушичев — сейчас у него есть публикации в журналах, которые мне даже не снились, например, Nature, Cell, Immunity. Отмечу, что во Франции считают: одной статьи за четыре года в Nature, Science или Cell достаточно, чтобы классифицировать ученого как публикующегося активно.

Моя бывшая студентка и аспирантка Арина Буздалова однажды в интервью вашему порталу сказала, что моя работа состоит в том, чтобы создавать атмосферу успеха. Когда есть атмосфера — есть, чем дышать, а когда ее нет — люди задыхаются. Эта инициатива не прижилась больше нигде, кроме как у нас, потому что нигде не было такой атмосферы. Конечно, нужно было платить какие-то деньги, но главное не в этом. Важно было наладить на кафедре, как в пушкинском лицее, соударение умов. При этом все наши должны были смотреть «не вперед, а вверх».

Надеюсь, что из сказанного следует: не только и не столько Парфенов и я превратили ИТМО в альма-матер лучших программистов мира — это сделал большой коллектив единомышленников. 

— Сейчас уже новые времена, новые вызовы ― и один из главных, пожалуй, касается непосредственно подготовки IT-специалистов. Их нашей стране, по словам разных экспертов, сейчас очень не хватает. Как вузы могут готовить специалистов, востребованных на рынке, и при этом делать это в сжатые сроки?

— Чтобы стране хватало хороших специалистов, нужно, чтобы, прежде всего, лучшие из них никуда не уезжали и учили других. Что вузы могут сделать для этого? То, с чего начинал я: пытаться «спасать» каждого такого специалиста, чтобы на каждой IT-кафедре в любом вузе оставалось бы, по крайней мере, по одному толковому молодому человеку. Компании должны поддерживать этих специалистов, чтобы к ним подтягивались другие. При этом должны быть три источника финансовой поддержки таких ребят: бюджетная зарплата, поддержка компаний и гранты. Естественно, что на кафедре можно проводить научно-исследовательские и опытно-конструкторские работы.

— С другой стороны, увы, часто можно встретить мнение, что классическое университетское образование не успевает за потребностями компаний, рынка труда, а несколько лет в вузе для программиста можно заменить онлайн-курсами или самообразованием. Как университетам справляться с этим вызовом?

— Абсолютно никак. Я не считаю, что 6-месячные курсы могут заменить 6-летнее образование в ИТМО. Понимаю, что сейчас студенты не хотят изучать сложные предметы (это также поддерживают почти все работодатели и многие руководители образовательных программ, чтобы обеспечить привлекательность последних). Но студенты даже не предполагают, что им может понадобиться в жизни. Они не понимают, что сложные предметы развивают мозг. Именно поэтому раньше в гимназиях (а в некоторых — до сих пор) изучают греческий и латынь — и не потому, что кто-то думает, будто все, кто там учатся, пойдут работать в аптеки провизорами... Этому не следует удивляться, ведь великий французский геометр Гаспар Монж говорил, что «людям свойственно отвращение к напряжению ума», но добавлял, что «очарование, сопровождающее науку, может победить это отвращение». На том стоял и стоять буду, сколько смогу.

Для некоторых людей эти шестимесячные курсы бывают действительно спасительными. Я знал одну женщину 45 лет с гуманитарным образованием, которая даже пробовала работать у нас в ИТМО, но не сработалась. Она пошла на курсы по Big Data, и недавно я узнал, что она с семьей уехала в Финляндию, куда ее взяли на работу. Конечно, кому-то такие возможности и помогают, но эти курсы явно не предназначены для того, чтобы научиться создавать компьютеры нового поколения или программные продукты типа языка программирования Kotlin, использование которого в Android Studio IDE компания Google поддержала еще в 2017 году. Этот язык разрабатывали и до сих пор разрабатывают в компании JetBrains под руководством выпускников нашей кафедры Андрея Бреслава и Романа Елизарова.

— Вы сами много преподавали. Одна ваша выпускница рассказывала, что вы как преподаватель давали много свободы своим студентам. Почему? И что в принципе для вас самое важное в преподавании?

— Я не большой специалист по джазу, но в нем есть понятие «квадрат», где люди импровизируют в рамках каких-то границ. Если человек зарекомендовал себя как отличный студент или научный работник и у него глаза горят, то я знаю, что, если дать ему свободу, он будет делать правильные «вещи». Другое дело, когда даешь человеку свободу, а он в это время валяет дурака, хотя мог бы заняться чем-то полезным. Один мой бывший аспирант, руководитель IT-компании, следит за тем, что делают сотрудники, когда можно ничего не делать, и безжалостно увольняет тех, кто поступает именно так. Он, как и я, считает, что на работе всегда есть что делать, если появилось «свободное» время. Например, можно писать статью или читать профессиональные статьи и книги.

А еще важна дисциплина. Кто-то из великих говорил: если ко мне придет один студент, я все равно буду читать лекцию, потому что ему это интересно и так надо. При этом, если человек одной рукой тянется к делу, а другой — к деньгам, то из него редко выйдет что-то стоящее по гамбургскому счету. Мне кажется, что сначала молодой человек должен добиться классного результата, а потом и деньги его «найдут». Однако этот путь мало кому нравится. Но из тех, кто рискнул и победил, как писал поэт Николай Тихонов, «Гвозди б делать из этих людей: крепче б не было в мире гвоздей». Я таких не боюсь, и они мне очень нравятся!

— Несколько лет назад Вы стали одним из трех человек в России, кто удостоился знака отличия «За наставничество». По-вашему, что отличает наставника от просто преподавателя? Какие качества для наставника самые главные?

— Мне некоторые люди завидуют, каким это образом при разнице в 55 лет мне удается находить контакт со студентами. Я думаю, наставник — это тот, кто может «влезть в жизнь честных контрабандистов», как писал Лермонтов, и они тебя туда пустят, будут с тобой общаться и правду рассказывать, не считая тебя дедушкой, совсем ничего не понимающим в жизни. При том, что в программировании я могу проигрывать даже нашим первокурсникам, каждый день я стараюсь доказывать, что в чем-то сильнее любого студента, и эта «сила» может быть им полезна...

— А чем вам нравятся современные студенты?

— Меня привлекают горящие глаза, профессионализм, «дикий» ум и харизма! Передо мной прошло несколько поколений студентов: 20 лет назад были одни, сейчас — немножко другие, но самые лучшие всегда одинаковые и в чем-то очень классные!

— В этом году вам исполнилось 75 лет, а вашей энергии и энтузиазму позавидуют многие студенты. В чем секрет? Что вас вдохновляет и мотивирует каждый день?

— Во-первых, у меня шикарная генетика — мои родители прожили каждый более 90 лет и были до самых последних лет своей жизни в прекрасной форме. Меня мотивирует, что ко мне хорошо относятся перечисленные в этом интервью люди и не только они — и в ИТМО, и в «Авроре».

Меня вдохновляет, что постоянно есть чем заниматься: я преподаю и пишу книжки — и не только технические. Вот некоторые из них: «Заметки о мотивации», «Мои счастливые годы на кафедре "Компьютерные технологии" Университета ИТМО» и «Крохотки и не только...». Еще у меня есть выдающаяся дочка Инна, которая работала в бизнесе (компании Yota и МТС), была главой комитета по развитию туризма Санкт-Петербурга и даже главой «Роскино». У нее есть потрясающая дочь, моя внучка, которую благодаря техническому прогрессу я могу наблюдать пару раз в день, что всегда приносит огромную радость. А еще я обладаю природной харизмой.